– Да вы, оказывается, искусные богословы!

– Погодите, – вмешался Дисмас, – по-моему, у Иисуса на уме совсем иное.

– Хватит! – взмолился Маркус. – У меня от вас башка трещит. Нет, это я не о тебе, Магда. Что у Иисуса на уме? Да Он сейчас хохочет над вами до усрачки! Плащаница поддельная! Они все поддельные. Дисмас сам утверждал, что она поддельная, пока эти суки в Майнце не превратили его мозги в кашу. И теперь он воображает, что простыня с ним разговаривает!

– Погоди, Маркус, – начал Дисмас.

– Заткнись, Дисмас. Как друг тебя прошу. Ты не в себе. Сколько лет мы с тобой знакомы? Сколько раз мы вместе прошли через адское пламя? Тебе же никогда раньше не приходило в голову вести разговоры с холстиной!

– Послушайте, – сказала Магда, – по-моему, Маркус имеет в виду…

– Что я тронулся умом, – вздохнул Дисмас.

– В общем, так, – заявил Маркус. – Я не знаю и знать не хочу, что у Иисуса на уме. Если мы собрались похитить плащаницу, то так и поступим. А завтра, если будем живы, решим, что с ней делать. Будем голосовать. И Иисусу тоже голос дадим.

Воцарилось всеобщее молчание.

– Не знаю, настоящая она или нет, – сказал наконец Дюрер, – но мне совершенно не хочется, чтобы этот кобель герцог Урбинский стащил ее у герцога Карла. Карл – милейший человек.

В конце концов все согласились поступить как задумано, а уж потом решать, что делать дальше.

Ландскнехты объявили, что им необходимо промочить глотки, пересохшие от разговоров. Дисмас отпустил всю троицу, предварительно взяв с них слово не напиваться вдрызг, поскольку в ответственный день всем необходимы ясные мозги.

Маркус отправился вместе с ландскнехтами – по просьбе Дисмаса, которому не хотелось оставлять их без присмотра. Магда ушла к себе и села за шитье. Дисмас с Дюрером остались вдвоем.

– Ну же, помогай, – сказал Дюрер.

Плащаница Дюрера лежала на столе архидьякона. Ее требовалось сложить точно так, как ту, что хранилась в капелле: дважды вдоль, затем дважды поперек, потом снова вдоль, и так далее, в тридцать два слоя.

Потом приятели долго смотрели на сложенную плащаницу.

– Хорошо получилось, Нарс.

– Угу… Даже лучше, чем у Карла. Жалко отдавать ее этой свинье Альбрехту. Если у нас получится – что тогда?

– Похоже, нам предстоит голосование.

– А если большинством голосов потребуют вернуть плащаницу Карлу? Ты уверен, что ландскнехты согласятся с решением? У нас все-таки не городской совет старейшин.