– Это шпионы, надо отвести их командиру.

Диоль невольно вскинул брови, араксиец встревожено повернулся к нему:

– Что он говорит?

– Так ты из Титании? – спросил тот, кто говорил про шпионов.

– Нет, я из Полонии, – ответил принц на родном языке, – как вы знаете, в Полонии говорят на титанийском.

– Отпустите нас, пожалуйста, – вмешался Сорхани, мало что понимавший, – я отвечаю за этого ребёнка и должен доставить его в Араксию. Мы не враги, мы путешественники!

– Конечно, конечно, но сначала побеседуете с нашим командиром, – едко сказал патрульный. – Будьте добры, наденьте шубы, на улице холодно.

Пришлось подчиниться. Принц и повар оделись и в сопровождении патруля проследовали в небольшой дворец, где размещалось командование местного отряда повстанцев. Там никого из руководителей не оказалось. Подозрительных иностранцев заперли в просто обставленной и плохо протопленной комнате. Диоль счёл это унизительным, он возмущался и долго не воспринимал подбадривающие шуточки араксийца, пытавшегося разрядить обстановку. После долгих хождений по комнате, сопровождавшихся резкими жестами, мальчик успокоился, сел на лавочку у небольшого столика и громко сказал самому себе:

– Раз скрываешь, что ты королевский сын, будь готов к тому, что тебя примут за шпиона!

– Вот и чудесно! – обрадовался перемене Сорхани, – всё разрешится, я уверен! Они не причинят нам вреда.

– Сколько, интересно, придётся сидеть здесь? – вслух подумал принц. – И как нам скоротать время?

– Это от нас не зависит, – пожал плечами повар, – хочешь, я расскажу тебе сказку? Я знаю много сказок.

Не дожидаясь ответа, мужчина заговорил на родном языке. Лицо его стало одухотворённым, слова, в отличие от обычной речи, лились певуче, будто несомые плавным течением. Диоль заслушался. Он всматривался в лицо рассказчика, следя за выражением его глаз и, казалось, улавливал смысл красивой араксийской сказки. Сам Сорхани мысленно перенёсся к родным холмам, тенистым рощам, прозрачным весёлым ручейкам. Он говорил бесконечно. Уставший от сильных переживаний принц постепенно успокоился и, убаюканный мерной речью, задремал. Араксиец вёл своё повествование до завершения сказки. Помолчав, он вздохнул, смахнул набежавшую слезу и, неохотно поднявшись с табурета, перенёс мальчика на кушетку. Сам он мог расположиться только на полу, но спать не хотелось. Сорхани подошёл к небольшому окошку и, вглядываясь в серую картинку, вспоминал жену, дочерей, взрослевших без него, без сказок, песен и булочек, которыми он так любил радовать детишек. Миновала полночь, когда раздался щелчок замка, дверь, скрипнув, отворилась. Сорхани медленно обернулся и увидел нескольких человек, ожидавших в коридоре. Ему сделали знак, что он должен идти один. Пленников задумали допросить поодиночке и затем сравнить показания. Командиру не понравилось, что мнимых родственников не разделили сразу, они могли сговориться и теперь трудно будет их уличить. В кабинете, где за столом сидел тучный ладельфиец важного вида, у входа стояли два охранника. Оробевшему повару предложили сесть, и он разглядел в глубине уже знакомого человека, владеющего араксийским языком. Стало чуть спокойнее. Рассказать историю, в которой он сам не слишком хорошо разобрался, на чужом языке было затруднительно.