Постепенно накал ругани уменьшался, но тут из кибитки алхимика выполз Энри. Быстро Бели «починил» этого «железного человека», и я сейчас не о его доспехах, а об отсутствии у него мозгов. Парень подскочил к спорщикам, и конфликт начался по новой.

Энри кричал на тему, что рабыня — собственность Литы, потому, как они смели к ней прикоснуться. Я ж говорю — дурак. Когда это турков интересовали права женщин? Да будь Лита хоть пять раз авантюристка, женщина, даже не рабыня, у них или собственность мужчины (мужа, брата, отца), или ничья. Кого там будет интересовать неприкосновенность её собственности? На сторону Эмина тут же встали почти все в караване, даже те, кто сначала осуждал такое обращение с чужой вещью.

Вышел алхимик и парой фраз успокоил и Энри, и Троудина, отправив их в свою кибитку. Он точно благородный, тут уже без вариантов. После чего Бели пошёл в женскую повозку, в которой сейчас были рабыня с Литой. Наверное, рабыню сейчас лечить будет, в руках у него сумка была.

Лита всю дорогу от места охоты промолчала. При этом она точно так же старалась ехать как можно ближе, но стоило мне посмотреть в её сторону, тут же отворачивалась, гордо подняв свой носик, что неизменно вызывало у меня улыбку.

Я же тогда ехал, развалившись на груди Сенилы, и перебирал в памяти события прошедшей ночи.

Упали мы очень удачно. Эти любвеобильные звери действительно изрыли всю землю своими ходами, но мы были рядом со скалой, а под нами оказалось русло подводной реки. Плюхнулись мы в воду, протащило нас метров двадцать, не больше, потом я больно стукнулся об угол какого-то камня, но успел за него ухватиться и ухватить Литу, пока её не утянуло течением. Сенилы нигде не было видно, но белая линия привязки активировалась и показывала мне, что она осталась где-то наверху, Позже выяснил, что куст она из рук не выпускала, потому единственная не провалилась. Умница, не то, что некоторые дети.

Камень оказался уступом, на который можно было залезть, что я и сделал. Огляделся и увидел, что дальше вглубь скалы идёт рукотворный коридор.

Еще со школы я помню фразу, которую часто повторяла наша учительница биологии: «природа не любит прямых линий и ненавидит прямые углы». Коридор, у которого прямые потолки и почти ровные стены — искусственный.

— Посиди тут, я схожу, проверю кое-что. — Сказал я Лите, которую еле втащил на тот же уступ. Одежда у неё намокла и стала очень тяжёлой, костюм у неё был из какой-то очень плотной кожи, с подкладом. Теперь валяется на животе, раскинув руки «самолётиком».

К этой мокрой дурочке обращаться «на Вы» меня не тянуло совсем. Тем более, я был зол на то, что сюда мы попали по её вине. Ну, и за Сенилу тогда переживал, я же не знал, что с ней-то всё в порядке.