— Неси давай, на своих ногах он слишком долго добираться будет. — Голос, который я до этого ещё не слышал, раздался где-то в стороне.
Меня снова подхватили, взвалили на плечо, разбередив руку. Тут я уже вскрикнул почти в голос.
— Да осторожно ты,
Информация к размышлению.
То, что сейчас не убьют — хорошо.
А вот, фраза «раньше разговора» навевает мысли, что до этого «разговора» осталось не так и много времени. Вот после него шансы остаться в живых не очень велики. Интересно, а где моя сумка? Сейчас самое время разбудить Ромашку, плевать на последствия.
По улице несли меня недолго, потом было несколько дверей, парочка которых была открыта моими ногами. Похоже, моему носильщику доставляло удовольствие слушать, как я, время от времени, вскрикиваю от боли. Вокруг постоянно слышались голоса, и пережигать верёвку, которой так щедро был обмотан, не рискнул. Надо подождать удобного момента.
— Поставь его. — Скомандовал незнакомый голос, едва слышно, но властно. А когда я, стиснув зубы, зашипел от боли, добавил. — Лучше посадите его на кресло. Вон то, подвиньте ближе и усадите. Почему он связан?
— Так это, опасный же. — Тот, что меня нёс, смешно, как-то по-детски, начал оправдываться. — Ты ж сам сказал, чтобы были с ним осторожнее.
— Но сейчас он едва живой. — С небольшим раздражением заметил тихий голос.
— Он в этом состоянии в одиночку укокошил всех людей Зануды. — Голос моего носильщика приобрёл нотки обиженного ребёнка, которому не верят. — За ним побежал кулак наёмников, так он от них убежал, запутав следы и убив при этом одного из них. Мы со смеха чуть с крыши не попадали, когда смотрели, как они мечутся по улице, его разыскивая.
В ответ неизвестный собеседник коротко хмыкнул:
— Да, этот может. Тряпку с его головы снимите, как я буду разговаривать с человеком, не видя его лица?
Меня толкнули, и я с оханьем рухнул на что-то мягкое. Мешок с головы сняли, не забыв при этом выдать мне подзатыльник.
Огляделся. Оказался я в светлом помещении метров так сорок квадратных. Оно освещалось светом из узких окон, в которых поблёскивали заклинания огня и ветра. Я сидел в кресле, сломанная рука неудобно упиралась в подлокотник, потому попытался немного перевалиться на другой бок. Верёвки с меня так и не сняли, так что в движении я был ограничен.
Напротив меня, в точно таком же кресле, сидел мужчина лет тридцати — тридцати пяти. Одет он был в какую-то цветастую одежду, с переливающимися вставками. Понятно, человек богат, но фамильных цветов не имеет. Не аристократ.