Снова услышав крик, он резко вскочил со стула и, сжав губы, приблизился к кровати. Вся бледная его дочь Сельфирийя в изнеможении лежала на низкой соломенной кровати. Её лицо было сведено судорогой от невероятной боли, которую она испытывала.

— Прошу, главное не тужься, может это у тебя так, ведь ещё не время.

— Нет, отец. — Девушка посмотрела затуманенными от боли глазами. — Они хотят родиться, они хотят на свободу.

Акронцид опустил глаза, заметив вытекающую из-под одеяла кровь. Он тут же упал на колени. Кого он обманывает? Роды. Они начинались: схватки шли уже пару часов. И эти роды не могли быть завершены успешно. Они должны были убить его дочь. От бессилья Акронциду хотелось лезть на стену.

Он был уже немолод. Ранняя седина убеляла виски. Всю свою жизнь он прослужил, отстаивая торговые интересы страны по всему миру. Именно прослужил, так как в итоге полностью разорился на одном мероприятии, разом потерял всё. Да, сделки с Островной империей были тем ещё подарком. Пойти на столь опасную авантюру его вынудила болезнь супруги. На лекарства Островной империи требовалось очень много денег, но всё впустую, его дражайшая Эльмирийя умерла, а он оказался по уши в долгах. Муж его дочери, узнав об этом, оставил её в положении и просто ушёл. Этому смазливому ублюдку были нужны только деньги. Дом пришлось продать. Теперь они ютились в двухкомнатной лачуге на окраине портового квартала, всё, что он мог себе позволить, да и то за счёт сохранившихся связей.

— Нет, я не допущу этого. — Шептал Акронцид, продолжая гладить голову страдающей дочери. — Они не сделали ничего! Ни для неё, ни для тебя! Этот грязный демон не получит твою жертву!

— Отец. Мне больно … пожалуйста.

Не в силах больше на это смотреть, Акронцид выбежал в соседнюю комнату. Заготовленный кинжал манил своим холодным, наточенным лезвием. Но он просто не мог. Слёзы текли по щекам старика. Ну, хоть кто-нибудь, хоть бы кто-нибудь, он бы всё отдал. Хоть бы один из богов Теократии пришёл исцелить его дочь, а не требовать крови.

Резкий стук в дверь привёл Акронцида в чувство. На его лице тут же отразилась гримаса ненависти, кинжал сам собой оказался в руках. Он не сомневался, что кто-то из соседей, вечных соглядатаев жрецов, сообщил о криках роженицы. Теперь за порогом его, скорее всего, ждёт вооружённый отряд храмовой стражи, готовый с боем забрать его дочь для совершения жертвоприношения. Но он не позволит. Сначала Акронцид убьёт их предводителя, а затем убьёт дочь и себя самого.

Распахнув настежь дверь, старик не увидел ожидаемого света факелов. Только тёмная ночь и пелена дождя. Но, ему не могло померещиться. Вспышка молнии осветила улицу, и в её блеске он увидел тёмную мужскую фигуру.