Я оглядела дудочку. Ну, в крайнем случае буду дальше косточки плевать.

— Ты куда белье дела? — спросила я, запихивая инструмент в карман. Русалка скривилась.

— А куда его девать, вон оно. — она кивнула на какой-то серый склизкий ком под мостками. — Нужно оно мне больно…

— Так а сперла зачем? — допытывалась я. Дева нырнула, оставив на поверхности только глаза и островок зеленых волос. Просидела минуту, снова всплыла.

— А покурить у тебя не найдется, ведьма? — вкрадчиво спросила она. Я сморщилась.

— Я же ведьма. Есть, конечно…

За полминуты скрутив сушеный лист в тонкую трубочку, я запалила один конец и протянула русалке. Та, зажав трубочку между мокрых пальцев, с блаженным выражением лица втянула дым.

— Вот нет чтоб табак носить. — протянула она, не открывая глаз. — Да не хотела я белье это воровать. Повадился тут ко мне один, у кузнеца работает. Мальчик молодой, волосы льняные, красииивый… увидел раз, говорит — никогда такой, как ты, не видел!

Русалка кокетливо заулыбалась и плеснула хвостом с траченными плавниками, едва не загасив курево.

— Ходил, ходил…цветы носил, а раз репу принес. Хороший парень. А тут пришли бабы, я глядь — штаны его полощут! Ну я выглянула тихонько, а там девчонка его тряпки стирает. Такая, знаешь, толстая, щеки красные. — дева от обиды хлюпнула носом. — Ну я и не сдержалась…ее притопить хотела, да куда там — весу в ней…

Я сочувственно покивала и стянула рубашку. Русалка русалкой, а когда еще постираться получится?

Огонь весело потрескивал, подрумянивая нанизанные на прутик кусочки мяса. Тени обступили костер, искры взлетали прямо к звездному небу. Свин дрых, развалившись на боку, я же, постелив плащ прямо на землю, смотрела в огонь и то дремала, то проваливалась в воспоминания.

…три медяшки и крошечная плошка с зельем. Ровно столько отдала старая Грая, ведьма из Двуречья, по случаю прикупив способную девчонку. Я даже не спрашивала, где та деревня.

В тот год мор шел такой, что деревни сжигали целиком — и вывозить было некого. Даже ведьмы, плюнув на все свои распри и нелюдимость, шли по городам и селам, пытаясь хоть как-то помочь. Сил и знаний хватало, чтобы сварить толковое зелье, только вот времени не хватало.

Мать, видать, заболела, да и вряд ли я была единственный ртом в семье. Отдала, и глазом не моргнула, благодаря за спасение; после я тряслась на осле Граи, вытирая сопли худым рукавом. Я не помнила, но она любила удариться в воспоминания, особенно усадив меня за самую маетную работу — обрывать сушеные лепестки, не повредив, или перемывать все пузырьки от протухших зелий.