И он обошёл мою стоящую в центре зала тушку кругом.

— Я не могу научить тебя сражаться или вести бой, честный или нечестный. В этом мире можно научиться лишь трем вещам. Умирать, убивать и выживать. И лучше всего материал, как известно, усваивается на собственном опыте.

И этот хищник слегка облизнул свои узкие губы.

— Все это будет происходить на твоем собственном опыте. Придешь сюда, когда воскреснешь.

И я ничего даже не успел осознать, как в этом зале умер впервые.

Мгновенно, даже ничего не поняв.

Умирал я там миллионы, миллиарды раз.

Сначала это было быстро. Потом Даарг стал что-то рассказывать и пояснять свои действия. Но я все равно не понимал ничего из его объяснений. И потому продолжал все так же умирать.

Потом до меня постепенно стали доходить те основы, которые он вбивал в меня с каждой моей смертью. Я проклял как его, так и тех, кто создал этот страшный, ужасный и смертельный мир-полигон.

Но в конечном итоге я усвоил и осознал то, чему он пытался меня обучить.

Такого я не встречал ранее. Ему было все равно где, кто, когда и с кем, при каких условиях и каким оружием. Он убивал, взглядом, прикосновением, мыслью. Находясь рядом или издалека.

И я перенимал эти навыки. Я впитывал их с потом, кровью и, естественно, каждой своей смертью, которая, казалось, пропитала весь этот мир.

Прошли тысячелетия, в этом я уверен, прежде чем впервые после нашего поединка я не умер.

Но ему этого было мало. Я должен был не только не умереть, но и продолжать жить, ведь здесь не было лекарей, способных вырастить отрубленную ногу или руку, восстановить сломанный позвоночник. А потому он меня добивал.

Так прошли еще тысячелетия.

И вот мы сражаемся на равных. Он не может убить меня. Но и я не могу никак достать его.

Бой длится уже несколько суток.

— Достаточно, — говорит он, — теперь ты готов.

И я даже не успеваю ничего ответить, как слышу уже знакомый звонкий хлопок в ладоши.

И я опять посреди леса, но уже совершенно иного.