— Я заинтригован, — толстые губы Улисса растянулись в улыбке. — Не знал, что принцепс искал аудиенции.

— Прошу меня простить, но были условия строжайшей секретности. К тому же, не имея ни малейшего представления, о чём пойдёт речь, не хотел отвлекать вас от более важных дел пустой болтовнёй.

— Не терпится узнать, что понадобилось принцепсу от Легиона. Насколько мне известно, он нас несколько недолюбливает, мягко говоря, — Эолус, пожилой магистр в белоснежной рубашке, пригубил из чаши.

— Я тоже слышал о чём-то подобном, — подтвердил Келсий, — но разве это важно? Дела и личная неприязнь не должны пересекаться.

— Вы абсолютно правы, — поддержал Брутус, — потому я и согласился на встречу, пусть и заочную, и могу вас заверить: не прогадал. Что ж, не буду испытывать ваше терпение. Принцепс ищет союза. И не против какого-нибудь вшивого чиновника, а против самого короля!

— Вы, наверное, шутите? — нахмурился Эолус.

— Разве я похож на шута? — Брутус выгнул бровь. — Да, звучит действительно неожиданно, но позвольте вам всё пояснить: дочь Урсуса возжелала вернуть себе право на престол и, самое удивительное, нашла поддержку. И, кажется, не только в лице принцепса. У меня есть серьёзные основания предполагать существование других участников заговора, хотя о них пока ничего не известно.

— И в чём же наша выгода? — скривился Улисс. — Мы и так себя прекрасно чувствуем при Юстиниане. Кому нужны все эти смуты?

— Я бы с вами поспорил на этот счёт, — возразил Эолус. — Что ни год, процент налогов растёт, как грибы после дождя. Ещё с десяток лет — и мы окончательно разоримся.

— А что конкретно предложил принцепс? — Келсий с любопытством посмотрел на первого магистра.

— Независимость для Опертама, господа, — торжественно заявил Брутус, — а вместе с ним, разумеется, и Легиона. Держу пари, Юстиниан никогда не согласится на подобное.

В гостиной повисла тишина. Магистры усиленно обдумывали каждое услышанное слово, прикидывая в уме перспективы и риски. Одна из рабынь, позвякивая серебряными браслетами, принялась подливать вино в опустевшие чаши.

— Независимость… — медленно проговорил Келсий, будто пробуя слово на вкус. — Принцепс не дурак, знает, чем заинтересовать.

— Будь он дураком, давно бы ходил под нами, — заметил Эолус. — Помнится, последний раз я самолично предлагал ему четверть миллиона всего за одну подпись. И он отказался! Вот как контролировать того, кого нельзя ничем подкупить?

— Может, это и не так плохо, — задумчиво произнёс Келсий. — Во всяком случае, такие, как он, обычно держат своё слово.