Он сидел, глядя на свечу. – Это было словно проклятие,– сказал он. – На один день люди чувствовали себя прекрасно, а на следующий были мертвы. Одной ночью… – Его глаза покрылись слоем льда, и воспоминания снова овладели им. – Одной ночью, когда все спали, и я проснулся от холода. Плита горела, и в вагоне было тепло, но я дрожал. И, клянусь Богом… я знал, что тень смерти была здесь, продвигаясь от человека к человеку, выбирая, кого забрать следующим. Я думаю, в какой–то момент она прошла настолько близко от меня, что заморозила мои кости, а потом пошла дальше. А когда пришел день, Роджер лежал мертвым с открытыми глазами, а за день до этого он шутил. Знаете, что сказал этот сумасшедший Лерой? Он сказал: “Расти, давай мы с тобой придадим этому сукину сыну счастливое лицо, прежде чем отправим его!” Итак, мы загримировали его, но это было невежливо, о, нет! – Расти потряс головой. – Мы любили этого старого заводного парня. Мы просто сделали ему лицо, которое было для него удобнее всего. Потом я и Эдди Роско отнесли его и похоронили. Кажется, я помогал рыть до сотни могил в неделю, пока наконец не остался только я и Лерой. Он слабо улыбнулся, глядя мимо Джош и Свон в угол. – Хорошо выглядишь, старина! Черт, до этого я не думал, что надолго останусь один!

– Здесь нет никого, кроме вас? – спросила Свон.

– Только я. Я – последний из “Цирка Райделла”. – Он посмотрел на Джоша. И кто же победил?

– Кто победил в чем?

– В войне. Кто выиграл войну? Мы или русские?

– Я не знаю. Если Россия похожа на то, что мы со Свон видели… Да поможет Бог и тем людям тоже.

– Ну, это была борьба с огнем с помощью огня,– сказал Расти. – Это то, о чем мне говорила мама. Борись с огнем с помощью огня. Так что в этом может быть и нечто хорошее: может быть, все сбросили все свои бомбы и боезапасы, и больше их не будет. Оружие просто довело борьбу до конца, а старый мир по–прежнему здесь, не так ли?

– Да,– согласился Джош. – Мир по–прежнему здесь. И мы тоже.

– Я полагаю, мир изменится немного. Я имею в виду, если везде так же, как здесь, то предметы роскоши должны все же в некоторой степени сохраниться.

– Забудь о роскоши,– сказал ему Джош. – Этот вагон и эта плита – роскошь, дружище.

Расти ухмыльнулся, демонстрируя дыру, где был зуб.

– Да, у меня здесь настоящий дворец, правда? – Он несколько секунд смотрел на Свон, потом встал, подошел к вешалке и взял с нее черный бархатный пиджак от костюма. Он подмигнул ей, скинул свой грубый хлопчатобумажный пиджак и одел черный бархатный. Из его грудного кармана торчал носовой платок. – Я скажу вам, что есть здесь все же кое–что, что никогда не изменится, маленькая леди. Магия. Вы верите в магию, дорогая?