– Аня? – Татьяна вновь попыталась поднять руки, и у неё снова не получилось. – Что происходит?

– Проснулась? – злобно прозвучал голос Анны, сопровождающийся щелчком выключателя. В лазарете вспыхнул свет, на миг ослепляя глаза, и Татьяна зажмурилась. – Для несчастной жертвы у тебя слишком крепкий сон!

– Что ты делаешь… – Татьяна, опешив, оглядывала помещение. Она действительно была привязана к кровати за руки и за ноги простынями и полотенцами. Остальные две кровати лазарета подпирали входную дверь, образовывая баррикаду, возле которой на боку валялась опрокинутая каталка. Рядом с ней на полу в больничной одежде лежал раненый Шорох. Он был без сознания, по забинтованной голове расплывалось свежее кровавое пятно. Возле него находилась Анна. Женщина неуклюже толкала раненого к баррикаде, стремясь усилить её его телом. Её левая рука сжимала что-то в кулаке, затрудняя Анне процесс, и женщина уселась на пол, чтобы ногами затолкать раненого под дверь.

– Он же может умереть! – воскликнула Татьяна, дергаясь в путах, но привязь держала крепко. – Аня, перестань! Тебе никто не сделает ничего плохого! Здесь нечего бояться, тут хорошие люди… – Она осеклась, понимая, что в руке у Анны зажато «Шестое Чувство». – Что ты делаешь?!

– Освобождаю свою дочь! – с ненавистью процедила женщина, стаскивая к баррикаде мебель. – И заодно зарабатываю нам с ней на безбедную жизнь в этом дерьме! Заткнись, и лежи молча, пока не получила по башке табуреткой, как этот ублюдок!

Снаружи послышался топот ног, приближающийся по коридору. Там хлопали с силой распахиваемые двери, и бегущих быстро становилось всё больше. Кто-то схватился за дверную ручку, и запертая на щеколду дверь затряслась под натиском снаружи.

– Откройте! – раздался взволнованный голос Айболита. – Что вы там творите?! Отключитесь от «Шестого Чувства»! Открывайте! Медведь, ты почему не забрал у неё мет?!

– Я забрал, – злобно прорычал за дверью здоровяк. – Отойди! Я открою!

– Отвалите от двери, козлы вонючие! – взвизгнула Анна, бросаясь к медицинским инструментам. Она схватила скальпель и подбежала к раненому: – Только дернитесь, и я перережу вашему ублюдочному дружку глотку! У меня скальпель!

– Аня, прекрати! – Татьяна забилась, пытаясь освободиться. – Ты нас всех выдашь! Успокойся!

– Это ты успокойся, тупая белобрысая моль! – Анна подскочила к ней и с размаха ударила под живот сжимающей метаморфит рукой. Татьяну пронзило острой болью, она застонала и скрючилась, удерживаемая путами. – Заткнись, сучка! Заткнись! Заткнись! Заткнись!

На каждое слово Анна в бешенстве наносила ей удар, и от жестокой рези, разрывающей тело, Татьяна едва не потеряла сознание. Тем временем, женщина метнулась к содрогающейся двери и занесла скальпель над неподвижно лежащим раненым.