— Мария Алексеевна талант проявили, — добавил вдруг худой Сергей, стоящий со стороны моего окна. — Она с нашими девушками упражнялась, так что знаем.

— Правда? — обернулся я к ней.

— А ты что, сомневался во мне, что ли? — даже возмутилась она.

— Ни в коем случае, — сразу сдался я. — Доедем до Нахабина — вооружу тебя серьезней, сейчас просто некогда обучать тонкостям владения М4.

А ведь у меня в сумке лежит еще и «укорот» американский, и десяток набитых магазинов. Только разгрузки вакантной нет здесь. Есть в Нахабине, как раз по размеру, запасная Дрики, от нее оставшаяся.

Все же загрузились в машины, поехали в сторону КПП, где к нам присоединились отобедавшие омоновцы, явно довольные жизнью, разместившиеся вместе с детьми и котами в грузовике. Один из них сел за руль, а Санек перескочил в мой «патфайндер», который тоже ехал с нами, — не бросать же совсем новую машину, к тому же дизельную? Пусть половина моя драгоценная на нем по Ржеву и катается: машина хорошая, еще долго проездит.

Там же, на площадке, стояли еще две машины — старый БТР-60 и «буханка» с кучей антенн, явно исполнявшая роль КШМ[38] в этой маленькой колонне. Вокруг машин стояло несколько человек, экипированных на манер Сергея с Алексеем, и я с удивлением заметил среди них женщин… даже девушек, причем сразу четверых.

Перехватив мой взгляд, жена сказала:

— Их тут все знают. Одна компания — они так вместе сквозь Катастрофу и проскочили, раньше… спортсмены они какие-то были, что ли, не знаю точно. Один у них погиб недавно, а двое новых присоединилось… И женщина у них была, рыжая-рыжая, красивая очень, так она замуж вышла в другой анклав, уехала на днях.

Быстро организовались в колонну, ворота распахнулись, и мы поехали.

20 июля, пятница, вечер. Московская обл., Нахабино

20 июля, пятница, вечер. Московская обл., Нахабино

— Интересно, а кто здесь раньше жил? — спросила сонным голосом жена.

Голова ее лежала на самом законном месте — на моем плече, рука на груди. Как будто и не расставались, все так привычно и так чудесно. Уставшие, счастливые, сонные.

— Не знаю. Кто-то жил. Может, сейчас в нашем доме и на нашей кровати кто-то спит и гадает — кто тут обитал раньше? И где он теперь, съели его или не очень?

— У нас кровать лучше была, — промурлыкала она сонно. — Неравноценный обмен. Я, кстати, по ней скучать буду, понял?

— Я тоже.

Кровать у нас и вправду хоть куда была, мы ее кузнецам высокохудожественным заказывали. Монолитная и нескрипучая, тяжелая, как памятник на постаменте, с витыми спинками, со вставками из свинцового стекла. Мечта, а не кровать, потому и заказали за сумасшедшие деньги, потому что не смогли в магазинах найти ничего подходящего.