Бродя по гордым, широко раскинувшимся, малодоступным долинам среди гор, по диким лесам, вдоль бурных рек, разбрасывающих белую пену по берегам, где вились только звериные тропы, О’Мэлли уходил все глубже в себя, до тех пор, пока полностью не потерял точек соприкосновения с миром «современности», державшим в плену его дух. Тем ближе становилась желанная свобода, то состояние невинности и простоты, которое при полном отсутствии стеснения не несло разнузданности. О нем шептали грезы, детство подступало к самым границам, а неотступные стремления души наметили путь туда. И вот теперь он дышал воздухом свободы и зрел ее наяву. Земля чудесной волной обступала его.

Приторочив к седлу невысокой кавказской лошадки спальный мешок и рюкзак с кухонной утварью, он с пистолетом за поясом целыми днями бродил по горам, останавливаясь на ночлег под звездным небом, встречая рассвет и провожая солнце на закате, и не переставал напитываться чудесной силой здешних мест. Он прикоснулся к глубинам Земли, повествующим об очень древнем, и все же юном — о том, что не знало перемен. Утро мира, роса и пламя окружали его, когда вся Земля была сплошным садом.

Все великолепие иных стран, даже широко известных Египта и Индии, в этом краю, умудрившемся сохранить нетронутость и чистоту, представлялось вульгарным. Цивилизация небольших городов лишь тонким слоем лака, который может растопить солнце, тронула горы, а железная дорога, извивающаяся по склонам горного хребта, казалась проволочкой, которая отвалится, стоит Земле вздрогнуть.

Здесь, где некогда высадились аргонавты, золотое руно по прежнему сияет по ночам в шуршащих буковых лесах, их по сей день можно увидеть на берегах древнего Фасиса[88]. Серебристые фигуры с высоким Язоном во главе ступают по сверкающим цветочным лугам в поисках древней красоты. К северу от солнечной Колхиды возвышается мрачной железной пирамидой Казбек, «опоясанный всеми пятью климатическими зонами», откуда дух Прометея по-прежнему взирает с «морозного пика» на мир, который будет спасен его отвагой. Ибо именно здесь колыбель человечества, прекрасный сад райской жизни до падения, когда Земля пела от радости в первые, золотые юные годы, а душа ее выражала себя в могучих формах, дошедших до наших, менее славных дней, в преданиях о древних богах.

Неприметные, лишь слегка замаскированные, силы Земли вливались в людей, деревья, горы, цветы и все сущее, непорабощенные и заряженные жизнью, — непонятно, как можно не обращать на них внимание. О’Мэлли чувствовал в своей крови биение первооснов.