Оно было здесь. Оно? Он? Что это было?! И почему Оно ушло, хотело убить — и не убило, оставило его в живых? Оно говорило с ним? Или он окончательно рехнулся и свой собственный голос слышал в своей голове? Этот голос говорил о преддверии вечной жизни. Но Вильфред знал, не бывает вечной жизни…

Вильфред с трудом поднял отяжелевшую непослушную руку и коснулся кончиками пальцев шеи. Он нащупал две маленькие ранки с рваными краями.

Вампир. Господи Боже, только этого ему не хватало!

В ту ночь Вильфред больше не уснул, не смог, потому что стоило ему смежить веки, как тут же чудились наблюдающие за ним нечеловеческие рубиновые глаза. Мерцающие уголечки как будто прикипели к сетчатке его глаз, выжгли на ней клеймо, как выжигает его солнце, если смотреть на него вупор. Он слышал тихий глубокий голос у себя в голове, чужой голос, голос чудовища, говорившего с ним. Он все еще чувствовал отзвук той серой смертной тоски, что затопила его душу, и тосковал по страху, по живому горячему ужасу, который испытывал так часто, в темноте, когда ждал Его… Больше не было страха. Темный взгляд чудовища всосал его в себя, забрал вместе с частичкой его живой души, оставив… Оставив — что? Пустоту? Безнадежную пустоту. И ранки на шее. Смерть выглядит по-другому? Если так, то смерть это благо, смерть это свобода, ничто не может быть хуже этой сосущей пустоты.

В ту ночь умерла первая жертва. Маленькая девочка с двумя тоненькими косичками, одетая в коротенькое кружевное платьице. Девочку оставили в парке на ночь, потом обнаружили утром на скамейке — как будто спящую, с улыбкой на губах, со склоненной на бок головкой, с двумя аккуратными дырочками на шее, через которые у нее высосали кровь. Всю, до последней капельки. Клаус Крюзер рассказывал, как нес невесомое тельце девочки в лабораторию доктора Гисслера, удивляясь, до чего же белое у нее было лицо — как у Снегурочки. «Так не бывает!» — твердил он.

После той ночи Вильфред постоянно чувствовал Нечто, которое появлялось пока только по ночам, которое наблюдало, следило — провожало леденящим взглядом. Никто не говорил об этом, но Вильфред знал, что не он один чувствует этот взгляд — теперь все чувствуют, и все боятся. Для чего-то Ему, этому бледному господину с черными глазами, было нужно, или просто было приятно, вызывать страх у своих жертв, быть может, это было элементом какой-то игры, приучением жертв к осознанию своей жертвенности?

Мгновенная смерть это только яркая вспышка боли и ужаса, смерть растянутая на долгие-долгие дни и ночи сродни выдержанному вину, богатому восхитительными оттенками вкуса. Смерть же растянутая на годы — это просто божественный эликсир силы.