— Спасибо.

Она встала. Я не пытался задержать ее. Есть такие вещи, которые нужно уладить прежде, чем начинать что-то новое. Ты напомнила мне об этом, да, Карен? Я едва не забыл. Но ты мне не позволила.

— Наверное, мы больше не встретимся, — сказала женщина.

Кажется, в ее глазах блестела радость.

— Нет.

— Вы не… вы окажете мне одну маленькую любезность?

Я смотрел на нее.

— Как вы считаете, что мне подарить ему? У него столько славных вещиц. Но вы мужчина. Что бы вам хотелось иметь, если бы вы оказались в больнице? Не дай бог, — добавила она, ласково улыбнувшись.

Я сидел. Я не мог говорить. Я должен был сказать ей правду. И не мог. Это выглядело бы жестокостью, а жестокость не в моем характере.

Что подарить человеку, у которого нет ничего?

II

Я проснулся. Телефон молчал.

Я залез в аптечку, проглотил очередную пригоршню таблеток L-триптофана и, не успокоившись, снова улегся, надеясь на долгий и милосердный сон без сновидений.

Скоро, слишком быстро, хотя и недостаточно быстро, я провалился в глубокую тревожную дрему.

А очнувшись, обнаружил себя запертым в глухом ящике.

Я стал колотить по крышке, я бил и пинал, пока пальцы на ногах не сломались, а содранные локти не залила кровь. Потом полез в карман за зажигалкой, древней «Zippo», щелкнул кремнем. Вспышка позволила мне прочитать выгравированную на приделанной к обитой атласом стенке табличке надпись. «ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ ГАРАНТИИ» — гласили каллиграфически выведенные буквы. Я закричал, надрывая горло. Язычок жара от зажигалки лизнул белые складки и набросился с жадными поцелуями на мое лицо. Огонь стремительно распространялся по моему корчащемуся телу. Я вдыхал пламя.

Вдруг крышка откинулась.

Двое санитаров в белом склонились надо мной, гася пожар бьющей из шланга водой. Один из них хихикнул.

«Интересно, как это случилось?» — сказал он.

«Самовозгорание?» — предположил его коллега.