Фома, обратив лицо к прожектору, выпрямился в лодке, расставил ноги, чтобы не упасть, и закричал:

— Эй, на вышке!

— Стой где стоишь! — отозвались с вышки. — Кто ты такой, парень?

Прожектор чертил дугу света, открывая чужим взглядам одежду из рыбьей кожи, его собственную бледную кожу и волосы, подвязанные, как для битвы.

— Перевертыш! — ответил он.

Рядом раздался всплеск. Пуля ушла под воду, окруженная серебряными пузырьками. Следующая уже не будет просто предупреждением, подумал Фома.

— Сюда идут кэлпи! — Лодка плясала на волнах в свете прожектора. — Много кэлпи. Объявляйте тревогу! Тревогу всем! Всем постам! Поднимайте вертолеты!

— Что ты врешь, парень?! — крикнули ему с вышки. — Они сроду не нападали открыто. А вчера мы задали им такого жару, что они не скоро очухаются.

— Я говорю правду! — захлебывался слезами маленький мальчик в нем. — Пожалуйста, поверьте! Сюда идут кэлпи, они всех убьют, их много, я сам видел…

— Я открываю ворота. Проходи, только быстрее.

Заскрипел ворот, секция решетки поднялась настолько, чтобы в нее мог, пригнувшись, проскочить человек на лодке, и вновь опустилась.

Фома зачалил лодку у подножия вышки; наверх вели железные скобы, они оставляли на руках следы ржавчины. Сколько железа, подумал он. Зачем столько железа, когда можно договориться с деревом?

— Стой спокойно, парень, — велели ему, — руки за голову!

Чужие руки быстро, профессионально обшарили его.

— Так и стой! Если ты вырос у кэлпи, они могли научить тебя всяким чудны́м штукам…

— Я бард, — сказал он, — бардов не учат убивать. Но сюда сейчас придут кэлпи, тысячи кэлпи, и каждый умеет убивать. Пожалуйста, свяжитесь с остальными постами, ну пожалуйста!

Один из дежурных пожал плечами и сел к рации. Фома видел только его спину и голову в венце наушников. Остальные по-прежнему держали Фому под прицелом.

— Я опередил их ненамного, — сказал он, — они скоро будут здесь. И они готовы умереть.

— Это мы им обеспечим, — пообещал дежурный. Далеко за горизонтом взвыла первая сирена, вскоре все пространство вокруг оказалось пронизано их ядовито-желтым пунктиром.

— Ну вот, все в порядке. Объявлена общая тревога. Почему ты плачешь, парень?