— Павел Иванович, ты точно помер! — решительно сказал Иван Иванович. Я же и гроб твой нес! Ну конечно! — ужаснулся Иван Иванович от такой последовательности мыслей, которые подтверждали, смерть его друга. Да Господи, что же это? — осенил себя крестом сапожник. Господи, ты, Боже мой! Это я что, с покойником иду?! А? Иван Иванович снова поежился, и покрылся мелкими мурашками.

— Да ты, видно, уж изрядно наклюкался, раз такую чушь несешь! — сказал Павел Иванович, сам, поежившись немного. Он как— то странно покрутил шеей, как будь — то ему мешал воротник. И отстранился немного от приятеля.

Иван Иванович хотел, уже было поспорить, что и не пил он сегодня много, всего— то рюмочек пять, но вдруг споткнулся и, посмотрев под ноги, увидел, что там какие то коряги вместо мостовой. Он посмотрел вокруг и понял, что улицы и в помине нет. И города тоже. А идут они по каким то дебрям.

— Да где — же мы?! — ужаснулся он про себя. Господи! Кудай-то мы зашли?! — перекрестился Иван Иванович, озираясь вокруг, и кроме темноты и каких-то неясных очертаний не то деревьев, не то странных фигур не увидел ничего.

И Иван Иванович был вынужден посмотреть на Павла Ивановича, хоть ему уже не очень— то легко было поднять на него глаза. В душе у него все съежилось, и на спину как будто пуд положили.

Павел Иванович тоже остановился и посмотрел округленными глазами, все с той же зловещей ухмылкой, на приятеля. Но теперь, какое— то беспокойство заметил Иван Иванович в его взгляде.

— Да ей Богу, ты помер, утоп год назад! Ага! — завопил Иван Иванович, как бы подтверждая свои слова. — В деревне Омуты, когда к теще ездил!

Голос его стал почти петушиным. А лицо изобразило такое страдальческое возмущение, что глаза стали круглыми и выпученными, брови поднялись над ними домиком с крышей из морщин на лбу, а рот открылся и вытянул лицо так, как— будто Иван Иванович год на постной пище сидел. Оставаясь с таким выражением лица, он снова перекрестился. Не только по привычке, как теперь уже больше по необходимости. С крестом ему как— то легче делалось. И даже смелость появлялась.

Павел Иванович пристально и настороженно посмотрел на Ивана Ивановича, и как заметил тот, лицо его при этом снова немного в цвете изменилось, еще больше синевой пошло. Он, протянул, было, руки к плечам Ивана Ивановича, глядя на него с укоризной и досадой. Но тот, посмотрев на приятеля с ужасом, отчего лицо его вытянулось еще больше, а глаза почти— что выкатились из орбит, отпрянул в сторону, и стал класть на себя крест за крестом, шепча молитву «Отче наш», замечая при этом, что уж очень трудно ему это дается.