Тотенграбер вырвал перчатку из рук внучки Г" ра и затолкал её за пазуху. Потом так же быстро и вторую. Его трясло. От вспыхнувшей ярости он чуть не ударил У" ри, но сдержался. И дело не только в том, что она могла заработать проклятье. Когда её пальцы были на грани того, чтобы оказаться внутри перчатки, его будто пронзило молнией. Вот это можно было назвать приступом яростной ревности.

Чёрт, как он мог забыть об этом непреодолимом желании? Конечно, неприятные воспоминания, зачем они? Это было так давно… Он изменился. Возможно, не в лучшую сторону, но изменился. И допустить такую ошибку…

Велион выругался и грубо сказал:

— Никогда больше не делай так, поняла?!

— Прости, — прошептала У" ри. В её глазах стояли слёзы. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Это я виноват, — пробормотал могильщик. — Ты меня прости.

Он был зол. На себя, на У" ри. День, обещавший стать великолепным, разбудивший в нём надежду, будто он сбросил лет двадцать, был безвозвратно испорчен.

Но уже через полчаса они валялись под деревом и потягивали вино. Всё плохое просто исчезало, когда У" ри начинала улыбаться.

— У тебя было много женщин?

— Ну, — Велион замялся. — Пожалуй… А это так важно?

— Мне просто интересно, — протянула девушка.

— Нет, не то чтобы много, — солгал Чёрный могильщик. С другой стороны, можно ли считать проституток его женщинами? — А ты…

— Я целовалась с… не важно с кем. Даже два раза. Он всё время хотел залезть мне под платье, и так смешно при этом сопел… Он чуть не плакал, когда я ему отказывала. Но он мне никогда не нравился, как…

— Как кто? — улыбнулся Велион.

— Как К" ле. Он такой мужественный. — У" ри рассмеялась. — Мою сестру в этом возрасте уже выдали замуж, но дед почему-то держит меня при себе. Говорит, нет подходящих женихов.

— Как я ему за это благодарен.

У" ри улыбнулась и хитро сощурилась.

— А я красивая? — спросила она.

— Самая красивая на свете.