— Нет, Берт, я ни о каких педиках не говорил, я сказал: ты и бабы — смешно. В том смысле, что тебе железки важнее всех баб, а не то, чтобы ты очень старый, понимаешь?

Сказав все это, Хирш перевел дух и по выражению лица главного механика понял, что допустил небольшую оплошность. Ну, или завалил всю беседу, поскольку лицо Берта Тильгаузена пошло пунцовыми пятнами.

— Знаешь, Тедди, я бы не хотел обсуждать с тобой свою личную жизнь…

— Так я не за этим сюда пришел, Берт! — спохватился Хирш. — Я же к тебе по делу, честное слово!

— Ну и что у тебя за дело? — спросил старший механик.

— Я хочу поговорить о моем «грее».

— А что о нем говорить, Тед? Машина в полном порядке, заряжена, смазана, покрашена. Какие проблемы-то?

От второго ангара Тильгаузену активно жестикулировал Грапс, но тому сейчас было не до него.

— Давай вернемся к главному ангару, из которого ты неожиданно появился, и я тебе все покажу.

— Ну давай вернемся, Тед. Надеюсь, ты скажешь мне умные вещи, а не как обычно.

— Я никогда не треплюсь, Берт! — возразил Хирш.

— Почти никогда, Тед, — парировал тот.

— Хорошо, пусть «почти», но в этот раз я пришел по делу.

— Хорошо, что ты хочешь?

— Открой ворота, и я все скажу…

— Ну изволь…

Переносным пультом Тильгаузен включил привод, и огромные створы разошлись в стороны, обнажая ряды запасных опор, пушек, приводных механизмов и тяг главных манипуляторов.

— Ну и что, Тедди? К чему тебе эта выставка?

— Выставка ни к чему, Берт, но вон та оглобля в правом дальнем углу очень привлекает мое внимание…

Старший механик из-под руки посмотрел на запыленный угол и понял, что имеет в виду лейтенант Хирш.