В этом он прав.

Вот почему я откладываю в сторонку все свои личные переживания, потому что Уинстон и Брендан остаются где-то там, наверху. Они в беде, и мы должны обязательно разыскать их. И для этого я сделаю все, что от меня зависит.

А это означает, что мне снова придется встретиться с Уорнером.

Я буду относиться к нему как к самому обыкновенному пленному. Никаких посторонних разговоров. Я не поддамся на его уловки, и сломить меня теперь ему не удастся. Больше у него это не получится, нет. На этот раз я буду умнее. И осторожнее.

И еще мне нужно вернуть себе тот самый дневник.

Охранники отпирают для меня дверь в его комнату, я смело вхожу внутрь, закрываю дверь за собой и готовлюсь начать речь, которую тщательно продумала заранее. И резко останавливаюсь.

Даже не знаю, что я ожидала здесь увидеть.

Может быть, я надеялась застать его, пробивающим дыру в стене. Или он должен был строить планы, как убить всех нас в «Омеге пойнт». Я-не-знаю-не-знаю-не-знаю-потому-что-я-умею-сражаться-только-со-злодеями. Со страшными созданиями, с уродами и чудовищами, и что мне делать теперь, я даже не знаю.

Он спит.

Кто-то принес ему сюда матрас, обычную прямоугольную подстилку, старенькую и довольно тонкую, но все же это лучше, чем лежать на голой земле. Он устроился на этом ложе в одних черных трусах.

Вся его остальная одежда лежит рядом на полу.

Его штаны, рубашка, и майка, и носки. Все это влажное и как будто выжатое после стирки. Китель сложен рядом с обувью, на нем аккуратно расположились перчатки.

Сам он даже не шевельнулся с тех пор, как я зашла в комнату.

Он лежит на боку лицом к стене, подложив левую руку под голову и вытянув правую вдоль туловища. Его идеальное тело такое мускулистое, гладкое и чуть пахнет мылом. Я не знаю, почему я не могу отвести от него взгляд. Я не знаю, почему лица у всех спящих людей кажутся такими невинными и умиротворенными, и я пытаюсь отвернуться, но никак не могу. Я перестаю понимать, зачем я пришла сюда, я уже не помню всех тех смелых слов, которые готовила специально для этой встречи и даже отрепетировала. Потому что есть в нем что-то такое интригующее — и всегда было, — чего я никак не могу понять. Мне хочется проигнорировать все это, но у меня ничего не получается.

Потому что я смотрю на него и думаю о том, что, может быть, дело только во мне? Может быть, я просто чересчур наивна?

Но я вижу перед собой оттенки золотого и зеленого, а за ними личность, которой никогда не представлялся случай проявить свои человеческие качества, и теперь мне кажется, что, возможно, я сама такая же жестокая, как и все те, кто унижал меня, если уж я решила, что общество поступает правильно, и некоторых людей уже не исправить, и что вообще существуют такие отдельные экземпляры, которым не стоит давать второй шанс, и я-не-могу-не-могу-не-могу…