– А сам не можешь? – окрысился Эдан. Его покоробило такое отношение Поводыря к случившемуся с Арьятой.

– Я сейчас даже пошевелиться не могу, уж простите, светлость вы наша, – беззлобно огрызнулся тот.

– Это из-за царапины на руке-то? – саркастически хмыкнул юноша, наблюдая, как Шири возится с флягой, будто вслепую тыкая крышкой по резьбе.

– Тихо вы! – шикнула на них Иленка. – Мало ли кто тут в потемках шатается! – она забрала у Поводыря баклажку, избавив его от мучений с крышкой.

Девушка наконец-то выудила из сумки флакон с перекисью, бинт и подсела к Поводырю Смерти. Тот неуклюже отстранился и едва не завалился на бок. Ему отнюдь не улыбалось к общему паршивому состоянию получить еще и приступ неконтролируемой сердечной боли. Иленка удивленно воззрилась на него.

– Дай сюда руку, – потребовала она. Шири отрицательно покачал головой. – Слушай, я же не операцию на мозге тебе собираюсь делать! – заклинательница решительно цапнула пострадавшую конечность Поводыря, и принялась смывать засохшую кровь. Перекись противно шипела и пенилась.

Шири сжал зубы, стараясь не заорать от пульсирующей боли. Сердце рваными толчками колотилось о ребра.

«…Рассказать ей все, – мелькнула в сознании Поводыря спасительная мысль. – Дурак! – тут же запротестовала другая. – Она же еще больше начнет переживать!»

Он должен спасти Иленку, а не загонять ее в могилу. Поэтому пришлось терпеть. Благо пытка длилась недолго.

– Может, все-таки нужно разложить огонь, – задумчиво сказал Эдан, устраивая Арьяту у себя на коленях и баюкая, словно маленького ребенка.

– Да, действительно… – поддержала юношу заклинательница, наблюдая, как Шири бьет крупная дрожь. – Может, тогда тебе стало бы легче.

– Не беспокойся, daeni, – чуть заплетающимся языком откликнулся Поводырь, чувствуя, как мир расплывается в невнятную кляксу. – Хуже, чем есть, уже не станет, а лучше не будет… Само пройдет к утру… – Голова склонилась на грудь, и он отключился.

Эдан с Иленкой переглянулись.

– Он назвал тебя «daeni», – многозначительно протянул паренек.

– И что? – фыркнула заклинательница. – Он сейчас не в себе, вот и морозит всякую чушь, – закончила она, с горечью понимая – ей куда радостней было бы услышать это обращение взаправду.

– Спи лучше, – добавила Иленка, – я покараулю, а то мало ли чего…

Сначала заклинательница действительно добросовестно таращилась в ночную тьму, наполненную шелестами, шорохами, плеском воды и сумбурными мыслями Эдана. А потом погрузилась в собственные думы, менее путаные, но не менее тревожные, чем у юноши. Что-то неуловимо изменилось в ней за последние недели. Взгляд скользнул по лицу Поводыря. Завтра все закончится, и каждый уйдет своей дорогой, повинуясь долгу. Иленка вздохнула. Окажись это «daeni» сказано чуть раньше – тогда оставалась бы какая-то надежда, а сейчас… Заклинательница тряхнула волосами. О чем она думает?