– Вы убили его! – вскричал я.

– Да, – спокойно сказала она. – Убила.

– Что же вы собираетесь делать? – спросил я. – Вас же теперь будут судить за убийство.

– За меня не бойтесь. У меня не осталось ничего, ради чего стоило бы жить, поэтому моя жизнь значения не имеет. Помогите посадить его ровно. Так на него смотреть тошно!

Я помог ей, хотя, когда я к нему прикоснулся, меня холодом всего обдало с головы до ног. Его кровь попала мне на руки, и меня чуть не стошнило.

– А теперь, – сказала она, – можете забирать медали. Кому они достанутся, вам или кому-нибудь другому, мне все равно. Берите и уходите.

– Не нужны они мне. Я хочу просто уйти. Не хочу я впутываться в такое дело.

– Что за ерунда! – воскликнула она. – Вы же пришли за медалями, и вот они, берите. Что вам мешает?

Мешок был все еще у меня в руках. Она открыла ящик, и мы вместе набросали в него около сотни медалей. И это только из одного ящика, но больше я не мог заставить себя там оставаться. После всего, что я увидел, мне начало казаться, что в этом доме ядовитый воздух. Я направился к окну. Оглянулся и увидел ее, высокую, стройную, со свечкой в руке, точно такой, какой она была в тот миг, когда я увидел ее в первый раз. Она махнула мне на прощанье, я махнул ей и выпрыгнул из окна на посыпанную гравием дорожку.

Я благодарю Бога, что могу, положа руку на сердце, сказать, что никогда в жизни никого не убил, но, может быть, я бы сейчас так не говорил, если бы смог тогда понять, что было на уме у этой женщины. В той комнате могло бы остаться два трупа, если бы я догадался, что скрывалось за ее прощальной улыбкой. Но тогда я думал только о том, как мне поскорее убраться оттуда. У меня и в мыслях не было, что она задумала засунуть мою голову в петлю. Выпрыгнув из окна, я пошел той же дорогой, что и пришел, но не успел сделать и пяти шагов, как в доме раздался крик. Вопль этот, наверное, разбудил весь приход. Потом она закричала снова и снова.

– Убийство! – заголосила она. – Убийство! Убийство! На помощь! – в ночной тишине голос ее разлетелся по всей деревне. Визг жуткий этот мне словно сквозь мозг прошел. Тут же по всему дому начали носиться огни, захлопали окна, да и не только в доме у меня за спиной, но и в сторожке, и на конюшне прямо передо мной. Я, как испуганный заяц, стремглав бросился к калитке, но, еще не добежав до нее, услышал, как ее захлопнули. Тогда я сунул мешок с медалями под какие-то сухие кусты и попытался уйти через парк, но кто-то заметил меня в свете луны, и сразу же человек двенадцать с собаками бросилось за мной вдогонку. Я прыгнул в кусты ежевики, но собак это не остановило, и я был только рад, когда подоспели люди и не дали им разорвать меня на клочки. Меня схватили и потащили обратно в комнату, из которой я только что вышел.