Дальше следовала длинная и пространная речь Правителя о том, что мы первые люди, ступившие на булыжную мостовую эльфийского града, и должны буквально биться в радостных конвульсиях от восторга, узнав о постигшей нас чести. Лично я благодарности не испытывала: солнце уже палило вовсю, а речь Лориндэля была слишком велеречива и затянута даже для представителя Перворожденных. Затем представили транспорт, на котором нам предстояло покинуть вышеупомянутый город.

Слов нет, лошадки оказались хоть куда. Стройные, длинногривые, тонконогие, изящные как статуэтки, они гордо выгибали лебединые шеи и нервно грызли удила. Я внимательно посмотрела на предложенную мне белую кобылку, лошадка не менее внимательно оглядела меня, и мы обе, не сговариваясь, пришли к единому мнению: вместе мы ничего делать не станем, даже если нам будут угрожать физической расправой. Я выразила сомнение, что такое нервное, высокомерное создание вообще понимает, что такое седло, а уж о безопасности всадника и говорить нечего. Лошадь тоже выразила свое отношение к хвостатой всаднице, окинув оную гордым, презрительным взглядом девицы царских кровей и презрительно фыркнув в мою сторону.

– Загнибеда, – устало молвил Липай. – Ну почему ты не можешь просто оседлать эту кобылу? Зачем надо устраивать этот спектакль?

– Мне не нравится эта лошадь, и все, – уперлась я. – Я ей не доверяю.

– Леди Виктория, – высокопарно начал Повелитель. – Эта лошадь из моих собственных конюшен, в ее жилах течет кровь лучших скакунов.

– Если Виктория не возражает, я мог бы доставить ее до дома гораздо быстрее любой лошади, – осторожно предложил Роландэль.

– Говорил я тебе: не носи черное в такую жару, – отмахнулся от него брат. – Где это видано, чтобы принц эльфийской крови носил на своей спине людей как вьючное животное.

Роландэль в ответ просто пожал плечами.

– Итак, Леди Виктория, будьте так любезны, просветите нас, объяснив, чем вас не устраивает лошадь?

Настала моя очередь пожимать плечами. Иногда бывают такие ощущения, которые сложно облечь в слова. Мне не нравилась не только моя кобыла, но и все лошади. Согласна. Это были прекрасные животные: хоть картину пиши, хоть статую лепи и в музее выставляй. Шерсть на гладких спинах заботливая рука конюха уложила волосок к волоску, гривы тщательно расчесаны и блестящим водопадом ниспадали почти до самых копыт. Сбруя тоже была произведением искусства.

– Я с удовольствием уступлю тебе своего коня, – предложил Липай.

Лисицын поморщился, но тоже попытался всучить мне поводья своей лошади. Гнедой жеребец отнюдь не разделял энтузиазма своего предполагаемого наездника. Если с наличием на своей спине следопыта конь еще готов был смириться, то меня терпеть уж точно не собирался. Лошадиные зубы клацнули буквально в миллиметре от моих пальцев, благо я успела вовремя отдернуть руку, а то нескольких фаланг точно не досчиталась бы. Впрочем, я не только спасла облюбованную конем конечность, но и двинула обнаглевшей животине в морду.