По случаю масленицы зала была полна народу. Ослепительные огни и шумная толпа несколько смутили молодого искателя приключений, но вскоре кровь ударила ему в голову, он словно захмелел от музыки и расхрабрился. В эту минуту он был готов схватиться хоть с дьяволом и с видом записного кавалера разгуливал по залу. В этих блужданиях он случайно приметил мадам Зефирин и ее британца – они о чем-то беседовали, укрывшись за колонной. Любопытство вновь охватило американца, и он стал по-кошачьи красться к ним, пока не приблизился настолько, что мог слышать весь разговор.

– Вон он, – говорил британец, – вон тот, с длинными русыми волосами. Он сейчас болтает с девушкой в зеленом платье…

Сайлас, обернувшись, увидел очень красивого молодого человека ростом чуть ниже среднего, о котором, очевидно, и шла речь.

– Хорошо, – сказала мадам Зефирин, – я сделаю все, что в моих силах. Но помните, при всем желании я не могу гарантировать успех.

– Вздор! – оборвал ее собеседник. – Я ручаюсь за результат. Разве из тридцати женщин я не выбрал вас? Ступайте, но остерегайтесь принца. Понятия не имею, каким ветром его сюда сегодня занесло. Будто в Париже нет других танцевальных заведений, более привлекательных для него, чем это скопище студентов и лавочников! Вы только посмотрите на него: восседает, словно царствующая особа, а не какой-то там наследный принц, шатающийся по свету без всякого дела!

Сайласу снова посчастливилось. Он увидал высокого, слегка начавшего полнеть, но необыкновенно привлекательного человека с изящными, но властными жестами, сидевшего за столом с другим, также красивым человеком явно моложе его. Этот второй обращался к своему собеседнику с подчеркнутой почтительностью. Слово «принц» музыкой отозвалось в ушах молодого республиканца, а внешность принца буквально очаровала его. Он оставил в покое мадам Зефирин и ее собеседника и начал мало-помалу приближаться к столику, за которым сидели принц и его спутник.

– Говорю вам, Джеральдин, – продолжал начатую речь принц, – это чистое безумие! Вы сами – еще раз хочу напомнить вам об этом – выбрали своего младшего брата для этого опасного предприятия и теперь обязаны руководить его поступками. Он согласился на несколько дней задержаться в Париже, что само по себе безрассудство, если учесть характер субъекта, с которым ему приходится иметь дело; а теперь, за двое суток до отъезда, за два-три дня до окончательного решения вопроса, место ли ему на балу, спрашиваю я вас? Ему следовало бы не выходить из тира и упражняться в стрельбе, побольше спать, соблюдать умеренность во всем и ни в коем случае не пить ни шампанского, ни коньяка. Неужели он думает, что мы здесь разыгрываем какую-то комедию? Все очень серьезно, Джеральдин!