Трудно описать удивление и потрясение, которые довелось пережить Фрэнсису Скримджеру при этом неожиданном известии.

– Сэр, – немного опомнившись, обратился он к главе фирмы, – я попрошу вас дать мне несколько часов на размышления. Сегодня же вечером я сообщу вам о своем решении.

Юрист похвалил его за благоразумие. Вернувшись на службу, Фрэнсис, придумав какой-то предлог, ушел из банка и отправился пешком далеко за город. Там он всесторонне обдумал полученное им странное предложение. Приятное сознание значимости собственной персоны побуждало его не спешить с решением, однако с самого начала было ясно, чем все закончится. Грешная человеческая природа тянулась к пяти сотням фунтов и склоняла его принять предложенные условия. Помимо того, он обнаружил в своей душе непобедимое отвращение к фамилии Скримджер, хотя до сих пор она не возбуждала в нем никаких чувств. Прежняя жизнь уже казалась ему скучной и прозаической. Наконец он отбросил последние сомнения и, окрыленный неведомым раньше чувством свободы и независимости, вернулся в город, полный самых радостных предчувствий.

Как только он объявил главе адвокатской фирмы о своем решении, как ему тут же вручили чек за полгода. С чеком в кармане Фрэнсис отправился домой. Квартира на Скотланд-стрит показалась ему жалкой; в нос ударили запахи кухни, и он с досадой отметил кое-какие недостатки в манерах своего приемного отца. Завтра утром, решил Фрэнсис, он будет уже на пути в Париж.

Он прибыл туда задолго до назначенного срока, остановился в скромном отеле, где обычно селились англичане и итальянцы, и, чтобы скоротать время, принялся совершенствоваться во французском языке. Дважды в неделю к нему приходил преподаватель, а кроме того, он вступал в разговоры с гуляющими на Елисейских Полях и ежедневно посещал театры. Он обновил свой гардероб, оделся по последней моде и каждое утро брился и причесывался в парикмахерской, находившейся неподалеку. Все это придавало ему вид состоятельного иностранца. Ему казалось, что скудное и унизительное прошлое осталось позади.

Четырнадцатого, в субботу вечером, он отправился в кассу театра на улице Ришелье. Едва он назвал свое имя, как кассир протянул ему билет в конверте. Чернила, которыми было написано его имя, еще не успели высохнуть.

– Его только что заказали для вас, месье, – заметил кассир.

– В самом деле? – удивился Фрэнсис. – Тогда не откажите мне в любезности: опишите внешность человека, уплатившего за билет.

– Приятеля вашего описать нетрудно, – ответил кассир. – Он в летах, крепок и хорош собой, у него седые волосы и шрам от страшного сабельного удара поперек всего лица. Такого человека трудно не запомнить.