– Ну да, не хватало, указательного, – ответил директор. – Ты что, выяснил, почему?

Я хотел было сказать «да». Затем я подумал, что ответ этот слегка лукав. Как в очень многом в этих дневниках, тут были факты – а рядом были объяснения Уиллом Генри этих фактов, похожие на историю магнификума, приписывавшую косвенные доказательства существования монстра монстру, которого не существовало; феномен, по чести заслуживавший названия Недомыслия Уортропа.

– Он про это писал, – сказал я и сообщил, что только что дочитал десятую тетрадь.

– Еще знаменитости? – осведомился он. Эту особенность дневников он находил наиболее занимательной.

– Президент Мак-Кинли; Артур Конан-Дойль, создатель Шерлока Холмса; и Артюр Рембо.

– Рембо? Никогда о таком не слышал.

– Это был французский поэт того времени. Все еще считается довольно значимым. Я где-то читал, что его работы повлияли на Боба Дилана.

– А что, Боба Дилана Уилл Генри тоже знавал?

Я рассмеялся.

– Ну, дневники я еще не дочитал. Может быть.

– Что-нибудь новенькое про Лили?

Новенькое имелось. Я нашел в обернской газете репортаж о пожаре 1952 года, уничтожившем дом Уилла и Лили. Я также заполучил копию некролога Лили, напечатанного за два года до пожара. Лиллиан Бейтс Генри родилась в городе Нью-Йорк. Она была дочерью Натаниэля Бейтса, видного инвестиционного банкира, и Эмили Бейтс, влиятельной фигуры в суфражистском движении рубежа веков. Лиллиан состояла в советах нескольких благотворительных организаций, посвятив свою жизнь, утверждала статья, служению ближним. Ее пережили племянницы и племянники со стороны брата Реджинальда, а также ее возлюбленный супруг на протяжении тридцати восьми лет, Уильям Дж. Генри.

– Тридцать восемь лет, – проговорил директор. – Это значит, что они должны были пожениться в…

– В тысяча девятьсот двенадцатом, – закончил за него я. – В тысяча девятьсот двенадцатом Уортропу было бы пятьдесят девять лет.

– Уортропу?

– Если этот Уортроп вообще когда-либо жил на свете. Если жил, то к девятьсот двенадцатому он был уже мертв.

– Почему ты так думаешь?

– Уилл пишет, что был постоянным компаньоном Уортропа, пока тот не умер. Не могу представить себе, чтобы они поженились и съехались с Пеллинором Уортропом.

– Но ты что, в самом деле думаешь, что на свете существовал Пеллинор Уортроп? – я различил в его голосе улыбку. Когда я заслышал этот вопрос, слова Уилла Генри всплыли у меня в голове. «Я преследовал того, кого потерял».

– Я начинаю думать, что здесь скрыта какая-то аллегория, – осторожно сказал я. – В самом начале записок Уилл Генри говорит, что Уортроп мертв уже сорок лет как. Если Уортроп «умер» около тысяча девятьсот двенадцатого года, это значит, что Уилл начал свои записки примерно тогда, когда сгорел дом в Оберне, сразу после того, как потерял все – не только единственного спутника жизни, но вообще все, что у него было. Может, эти дневники – какой-то странный способ со всем этим справиться.