Бабуня остановилась перед домом. Адам посмотрел на лужайку, на гараж, на угловое окно в его бывшей комнате, и ему вдруг захотелось заплакать. Он не плакал с самого дня похорон, не плакал даже тогда, когда ночью оставался один в комнате, – а сейчас ему захотелось плакать, и пришлось собраться с силами, чтобы не разрыдаться. Он отвел взгляд от дома и посмотрел вниз, вдоль улицы, надеясь увидеть Роберто, но был будний день, и улица пустовала. Слезинка вытекла из его правого глаза, и он быстро и зло вытер ее.

Дом был выставлен на продажу. Люди, которые его у них купили, рассматривали это, по-видимому, как инвестицию, и теперь на воротах висел плакат агентства по недвижимости, а сквозь окна без штор было сразу видно, что дом необитаем.

Ма должна была знать, что дом продается, но, по-видимому, не хотела сюда возвращаться. Адам прекрасно понимал, что она должна была чувствовать. Слишком много воспоминаний. А было бы здорово опять жить недалеко от Роберто, и ходить в ту же самую школу, и встретиться со старыми друзьями, хотя Адам тоже не хотел жить именно в этом доме. Он бы слишком о многом напоминал, и для всех них было бы лучше, если б они нашли новое жилье и начали все с чистого листа.

– Пойдем, – сказала Бабуня, отстегивая ремень безопасности. – Давай зайдем внутрь.

Мальчик молча кивнул, отстегнул свой ремень, вылез из машины и зашагал вслед за ней. Они заранее все обсудили, и он знал, что произойдет дальше, но все никак не мог решить, как к этому относиться.

Замки в доме так и не поменяли, поэтому Бабуня достала свои старые ключи, отперла парадную дверь, произнесла короткую молитву и вошла в дом. Адам задержал дыхание, входя через знакомую прихожую в помещение, в котором не было даже мебели. Он осмотрелся вокруг. Все выглядело точно так же, как в утро их отъезда, но время и расстояния изменили его восприятие, и ему было странно возвратиться назад. Это вроде бы был его дом и в то же время нет, поэтому Адам чувствовал себя потерянным.

Они прошли по комнатам, и Бабуня все повторяла одну и ту же русскую молитву, пока они переходили из гостиной в столовую, из столовой в кухню и так далее. Со всех сторон его окружали воспоминания и эмоции – они грозили раздавить его, и ему становилось все труднее и труднее дышать, пока они шли по некогда знакомому дому. Больше всего ему хотелось убежать, но Адам оставался рядом с Бабуней, сосредоточившись на том, чтобы держать свои эмоции в кулаке.

Они подошли к последней комнате. К родительской спальне.

И опять к его горлу подступили слезы, и он, возможно, и разрыдался бы, но тут его внимание привлекло движение в углу, чуть заметное сияние.