И они повернули к дому.

Статуи на террасе за их спинами зашевелились. На этот раз совершенно точно. Ангел, который плакал, теперь глядел прямо на них; тот, что прятался в темной нише, выступил на яркий свет; а тот, что тянул к ним руки, перешел с одной стороны террасы на другую. И оказался прямо перед ними.

Исмей ахнула и тут же прикрыла рот рукой. Тармин схватил ее за другую руку и потянул за собой. Петляя между статуями и стараясь не подходить к ним близко, дети бежали к двери дома. До самого порога Тармин не оборачивался; а когда всё же обернулся, то увидел, что все статуи снова изменили положение и таращат незрячие глаза на них с Исмей.

Исмей уже открывала дверь – каким-то чудом она оказалась не заперта. Дети перевалились через порог внутрь, и Тармин с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Эти статуи… – задыхалась Исмей.

– Если они, конечно, статуи, – возразил Тармин.

– Они движутся.

Тармин кивнул. Исмей не ошибалась, хотя странно было то, что они ни разу не видели, чтобы хотя бы одна статуя шевельнулась.

– Похоже, что они делают это, только пока мы не смотрим, – сказал Тармин.

– Мне… – Исмей прикусила губу. – Мне это не нравится.

– Мне тоже, – признался ей Тармин. – Надо найти поднос, а там побежим к стене во все лопатки.

Исмей согласилась.

– Куда нам отсюда идти, как ты думаешь? – сказала она.

Никто из них никогда не бывал в доме раньше. Они стояли в просторном холле, откуда открывались в другие помещения множество дверей, а в конце его на второй этаж вела просторная лестница. Тармин указал на дверь справа.

– Вот, наверное, гостиная, – сказал он. – Стол с подносом всегда стоял напротив окна, по эту сторону от входа.

Тихонько они приоткрыли дверь. Комнату заливал свет, струившийся из немытых окон. Пылинки легким туманом висели в воздухе, при каждом шаге облачками поднимались с ковра на полу. Едва они вошли внутрь, как что-то сверкнуло на столе возле самого окна – это был тот самый серебряный поднос, пыльный и почерневший.

– Вот он! – Исмей метнулась к столу. Она уже тянула руки к подносу, когда ее визг вдруг прорезал комнату.

Тармин тут же подскочил к ней и стал смотреть туда, куда был устремлен ее перепуганный взгляд.

Из окна на них смотрело лицо. Это был ангел, он заглядывал внутрь, прижавшись к стеклу носом. Его рот был широко открыт, из него торчали острые, длинные зубы, лицо искажала гримаса гнева, голода и торжества.

– Бежим, – бросил Тармин. И ухватился за поднос.