— Я видел их, — небрежно сказал Джок. — Опять-таки, неловко говорить, но единственным рациональным объяснением, которое я нахожу, может служить то, что она сама нанесла их с целью подкрепить свои обвинения, или, возможно, оцарапалась во сне. В любом случае, известно, что люди, одержимые манией, совершают самые невероятные вещи. Они ни перед чем не остановятся, чтобы сохранить свои странные убеждения. Это то, что я в действительности думаю.

Размышляя над этим спокойным заявлением, я осмотрелся. Здесь имелись все инструменты искусного мастера-кукольника: лекала, краски, лаки, глиняные модели головок, папье-маше, бумажные скрепки, клей, швейная машина с грудой разноцветных лоскутов…

На стене висели эскизы кукол, выполненные карандашом и акварелью. На столе лежали две наполовину раскрашенные головки, закрепленные для удобства работы кистью на стержнях. Вдоль противоположной стены висело в ряд множество кукол: принцессы и Золушки, ведьмы и колдуньи, крестьяне, уродливые подкидыши эльфов, бородатые старики, черти, священнослужители, врачи, короли… Казалось, весь этот мир кукол уставился на меня, едва удерживаясь от хриплого смеха.

— Почему ты не направил Делию к врачу? — внезапно спросил я.

— Потому, что она отказывается идти. Какое-то время я старался убедить ее проконсультироваться у психоаналитика…

Я не знал, что и говорить. На глаза вновь попалась белая крыса, и мне пришло в голову, что ее можно было использовать для объяснения шуршания, производимого кем-то другим, но я тут же прогнал эту иррациональную мысль. Я все больше и больше чувствовал, что мне придется согласиться с Лейтропом. Подозрения Делии были нелепыми. Лейтроп, должно быть, прав.

— Послушай, — неуверенно продолжил я. — Делия все говорит о чем-то, что случилось с тобой в Лондоне. О перемене. О внезапном интересе к генеалогии.

— Боюсь, что перемена произошла в самой Делии, — сказал он горько. — Что же касается генеалогии, то это правда. Я действительно узнал некоторые поразительные вещи о человеке, который, как я полагаю, был моим предком.

Пока он говорил, на этот раз уже горячо, я мысленно отметил, что черты его лица потеряли жесткость и напряженность. Исчезло выражение бесстыдства.

— Я действительно очень люблю Делию, — продолжал он низким дрожащим голосом. — Что бы она подумала обо мне, Джордж, если бы оказалось, что ее обвинения хоть частично соответствуют реальности? Конечно, это глупо. Но ты ведь видишь, что у нас неприятности, Джордж, — большие неприятности, которые, однако, не вписываются в работу частного детектива. Твоя работа конкретна. Хотя, занимаясь криминальными расследованиями, ты, должно быть, узнал, что душа и тело человека иногда оказываются во власти злых сил. Не сверхъестественных, нет, об этих вещах вообще сложно говорить…