Парикмахер назвал адрес, Всеволод присвистнул.

— Далеко. С чего бы такое рвение Хочешь быть на гребне информационной волны Или шпионишь

— Хочу быть дизайнером одежды. Первым дизайнером, специализирующимся на умрюнцах… ну и умряках тоже, говорят, Глеб так не согласился считаться полноценнымумрюнцем, хотя его уговаривали и кузнецы и старейшины.

— Да, сынишка у нас упорный.

— Он ведь приемный…

— Ну, да. Об этом уже каждая собака знает. Пиар отдел работает без осечек. Что — Всеволод заметил, как на мгновение в лице парнишки что-то поменялось.

— Я из детдомовских.

— А почему никто в приемную семью не забрал

— Не захотел к чужим привыкать.

Всеволод нахмурился, в словах парня ему послышалась некая еще не ложь, но уже недосказанность.

— Обоих родителей задрали

Спонтанные вспышки зомбифицирования регулярно возникали там, откуда не ждали. Тем не менее, если погибали оба родителя, дети попадали в детдом только в самом крайнем случае, потому что всегда находились семьи, в которых в точно таких же вспышках, погибали не родители, а дети. Такие люди предпочитали забирать к себе на воспитания чужих детей и воспитывать как своих. Немыслимо, дико, но, как не странно, единственно правильно в тех условиях, в которых было вынуждено выживать человечество после зомби апокалипсиса.

— Маму, — парнишка окончательно замкнулся и даже ножницами щелкать перестал. — Я Антом Игнатьев. Слышали, наверное. — На щеках парикмахера расцвели красные пятна стыда.

Всеволод в нервном жесте почесал бровь. Да уж, мир, что называется тесен. Дядя Всеволода, младший брат отца и единственный оставшийся в живых после Бунта обреченных родной человек, погиб именно в той вспышке, которая началась по вине отца Антона. Тот натолкнулся на зомби в развалинах на границе одной из запретных зон, но не сообщил о нем чистильщикам, как предписывалось, а спокойно вернулся домой. Посадил в машину жену и сына, отвез туда, где видел зомби и бросил. Маргариту Игнатьеву разорвали на куски на глазах у семилетнего Антона. Потому что после того, как ее начал рвать тот первый зомби, на запах крови из лежек, инертных больше десяти лет, поднялись другие. Антон убежал. И бежал до тех пор, пока не вывел толпу озверевших мертвяков на ближайший жилой район. Малыш искал спасения, это все понимали. То те зомбяки сожрали столько народу, что неудивительно, что мальчика так никто и не забрал, и он рос на попечении муниципальных властей. Процесс над его отцом был показательным, потому что причина, по которой он спровоцировал всю эту жуть, не поддавалась осмыслению в современных реалиях. У него была интрижка с молоденькой практиканткой, которая оказалась достаточно кровожадной и бесбашенной, чтобы в доказательство его любви к ней потребовать смерти законной супруги и их общего сына. Девчонку задушил голыми руками один из мужчин, чья семья полностью погибла в той вспышке. Ее любовника осудили и публично сожгли на Красной площади. За такое злодеяние, рассудили военные, стоящие у руля, наказание должно быть соответствующим. Иначе их бы не поняли. Только ужасом перед мучительной смертью можно было остановить возможных подражателей. К сожалению, не все сохраняли трезвость рассудка в новом мире, и члены чрезвычайного комитета это прекрасно понимали.