И он пошел вперед – один осторожный шажок за другим, руки ощупывают воздух впереди. Добравшись до другого берега, он опять становился, глядя на соломенных кукол, прикрученных к перилам.

– Мам, если ты меня слышишь, пожалуйста, попроси Иисуса позволить мне перейти реку.

Он сделал шаг с моста. Ни огня, ни мерцающих стен. Никаких преград.

– Я свободен? – прошептал он. – Мамочка, я свободен? – и он бросился бежать, не оглядываясь, не смея оглянуться. Уж конечно, стоит ему оглянуться – и что-нибудь не даст ему уйти.

Он бежал по дороге, не останавливаясь, пока не добрался до тропинки. Она почти совсем заросла, но дорогу-то он знал, и он шел и шел по тропинке, пока не добрался до хижины.

Крыша вся провалилась, и сквозь доски пола проросла трава, но старенькая качалка его матери все так же стояла на крыльце. Он смотрел на качалку и думал о маме, как она сидела там, чистила горох и, улыбаясь, смотрела, как они с братом возятся во дворе.

– Джошуа. – Голос, как дуновение ветра.

Он повернулся и увидел, что из-за деревьев струится свет, все ближе и ближе. Из света выступила женщина.

– Мама? – вырвалось у Джошуа.

Она улыбнулась, протянула к нему руки.

Джошуа задрожал.

– Мама! – И он кинулся к ней, прямо в ее объятья.

Она подхватила его на руки и крепко, крепко обняла.

– Ты готов вернуться домой? – спросила она.

Он кивнул, вытирая глаза.

Она поставила его на землю, взяла за руку и вместе они вошли в свет.

Благодарности