Шестой был… человеком?

Человеком ли? Морин зажала рот рукой, чтобы не закричать. Она слишком хорошо знала, кто похож на человека, но при этом ходит по воздуху, чего обычный человек не может. На такое был способен только Итаква. Но это вряд ли мог быть Шагающий с Ветрами или какое-нибудь его воплощение, ведь его привела сюда летучая мышь — одна из ее летучих мышей, — и остальные не боялись нежданного гостя, а чуть ли не радовались.

Значит, это все-таки человек, мужчина в плаще, похожем на крылья летучей мыши. Весьма симпатичный, скорее молодой, чем старый, он улыбается ей и приземляется с потрясающей точностью в полудюжине шагов от нее.

Летучие мыши нервно метались над головой туда-сюда, разрезая воздух могучими крыльями. Не в силах пошевелиться от изумления, Морин смотрела на странного человека. Она видела, что его губы произнесли ее имя, и услышала, что оно прозвучало как вопрос:

— Морин?

Ей удалось справиться с собой:

— Да, я Морин.

Порыв ветра задрал ее блузку, и она рефлекторно прижала ее локтем, пока ее совсем не сдуло. Это застигло де Мариньи врасплох, поэтому он еще секунду смотрел на девушку, но тут же покраснел и опустил глаза.

Морин заметила его смущение и поняв, чем оно вызвано, рассмеялась и застегнула наконец блузку.

— Ты знаешь мое имя, но ты не здешний, — сказала она.

— Да, — кивнул де Мариньи, подходя к ней, — я не отсюда, но я друг.

— Ты не из викингов, — уверенно начала Морин, — но и не из пещеры: твоя спина слишком прямая и кожа не такая бледная, как у них. У тебя есть имя? Кто ты?

— Меня зовут Анри, — ответил он, — и я не с Нуминоса. Вся история слишком длинная, а у нас очень мало времени. В общем, я из Материнского мира. Сюда меня прислала Аннахильд, чтобы…

— Аннахильд? — Замешательство на лице Морин сменилось удивлением, а потом неподдельной радостью. — Тебя послала Аннахильд? — выдохнула она.

В следующий миг она бросилась ему на шею, чуть не сбив с ног:

— Значит, это про тебя!

— Что про меня? — спросил де Мариньи, не зная, куда девать руки. Затем в памяти всплыли слова старой колдуньи, которые он уже успел забыть: «Скорее всего, влюбишься в нее, по-другому быть не может».

— Но ведь это же ты, правда? — спросила девушка, тревожно вглядываясь в его лицо широко раскрытыми глазами.

— Ну… я… — Он замолчал, пытаясь отыскать в голове подходящие слова, но вместо этого просто крепко обнял ее.

— Правда? — снова спросила она; ее нежное дыхание щекотало ему шею, ее запах будил в памяти мысли обо всем хорошем, что только есть на свете.