— Он пока только разминается, — шепнул Герон. — Поверьте, он может хамить и ехидничать куда злее.

— Ну, тогда, железный немой, смотри, как бы чего не случилось! — гремел Элдин. Он все той же странноватой походкой сделал еще несколько шагов и не спеша двинулся по мосту. Но ни развязность поведения, ни оскорбительность выкриков не мешали ему внимательно следить за аркой входа в музей, находившейся совсем рядом с противоположным концом перешейка. — Эй, железнобокий! — продолжал надрываться он. — Скиталец вернулся и чертовски хочет чем-нибудь поживиться! И где же та куча ржавого металлолома, которая заправляет этим сараем? Выходи, трусливая банка с болтами и гайками!

Элдин уже преодолел треть пути через мостик, и ему начало казаться, что Смотрителя, может быть, и впрямь нет на месте. А следом за этой мыслью пришла и другая: если Смотритель действительно где-то далеко, что же может помешать ему, Элдину, исполнить свою угрозу? Скажем, прихватить один небольшой, с голубиное яйцо, рубин? Ну, скажем, войдет он в музей, на первый этаж, и тут же выйдет, и даже Герон не догадается, что он сделал; во всяком случае, до тех пор, пока они не удалятся отсюда на безопасное расстояние. Глаза Элдина сверкнули. О, с таким богатством они не один год проживут как короли!

Теперь Элдину оставалось только прошлепать через дверной проем туда и обратно, продолжая бессмысленные дерзкие выкрики. Именно, что бессмысленные: они никак не могли помочь сыграть затеянную штуку. Смотритель не был настроен на топот, крики или оскорбления. Зато он был настроен — и с поразительной чуткостью — на любые мысли о воровстве, вандализме и любые другие дурные намерения, касающиеся музея. Такие мысли или намерения должны были подвергнуться анализу и пресечься, независимо от того, кто был их источником, но если источником был Элдин Скиталец…

— Ох-ох! — выдохнул Герон. — Видите?

И Куранес, и де Мариньи, и Морин увидели происходившее одновременно с ним. А вот Элдин не увидел, поскольку смотрел не в ту сторону. Он крался мягко и пружинисто, как кот (что при его росте и телосложении само по себе казалось почти невероятным), уже посреди моста и теперь уже не ревел, а чуть слышно шептал:

— Смотритель? Эй, Смотритель! К тебе пришел Элдин, чтобы спереть камешек, а может быть, побрякушку, а может быть, фигурку. А может, и вовсе твой рубин! Что скажешь?

— Элдин! — позвал Герон, пытаясь сохранить спокойствие. — Мне кажется…

— Тише! — прошипел, не оборачиваясь, Скиталец. — Тс-с-с! — Не отвлекай меня! — Он преодолел уже две трети пути и почти явственно ощущал близость успеха.