Вера перевернулась на живот, и Михаил увидел на ресницах ее слезы. Еще секунда, и он понял, что она уткнется лицом в подушку и…
— Будут
— Не думай об этом, — зашептал горячо. — Не нужно думать об этом. Так устроен мир. И все мы что-то находим и что-то теряем. Таково положение вещей, такова природа вещей, и изменить ее — не в силах человека… И знаешь, я счастлив, я действительно счастлив, пусть и прозвучит это кощунством, но я счастлив, что судьба свела нас, что мы встретились… любимая моя, родная моя…
…Они выходят в геометрический центр площадки, становятся друг против друга, салютуют друг другу рапирами. А потом Михаил отводит левую руку назад за пояс и делает первый выпад…
Вера тихо плакала, а он гладил ее плечо, думая о том, что поступает, мягко говоря, несправедливо, ставя на чаши одних весов потерю Верой семьи, друзей, родного мира и приобретение ею… кого, тебя?… самовлюбленный поручик, эгоист до мозга костей, вот ты кто! — и это единственная и самая правильная для тебя характеристика. Барон Приамурский, как же!..
А еще он подумал, что потери и для него, и для Веры не закончились, они только начинаются…
О том же думала и Вера. И плача (он не мог догадаться, что оплакивает она сегодня не старые и зарубцевавшиеся уже во многом раны — оплакивает она будущее) Вера произнесла одно слово:
— Мобилизация, — сказала она.
— Я знаю, — сказал он. — Я получил предписание сегодня утром.
…Константин делает неуловимое для глаз движение кистью, и Михаила обжигает боль. На распоротой белой сорочке проступает багровое пятно. Но он ждал этой боли, он приготовился к ней, потому что эта «ошибка» была частью его холодно продуманного плана. В то же мгновение он делает резкий выпад снизу вверх, и острый клинок рвет Константину печень…
— Я получу предписание завтра, — сказала она, и новые слезы покатились по ее лицу. — Мы больше не встретимся… Мы никогда больше не встретимся… Война…
Он подумал, она права. Война в Платиновом Поясе смажет судьбы миллионов людей. Как кисть бездарного штукатура смазывает порой краски на картине гения. Война сотрет, легко оборвет миллионы тонких и спутанных жизненных нитей. Время войны — всегда время потерь.
Он подумал, она права. Однако вслух сказал иное:
— Мы встретимся, любимая моя. Отныне нам суждено быть вместе. Мы встретимся. Главное — верить, и мы встретимся…
— Главное — верить, — прошептала она. — Я буду верить. Я буду ждать. Я буду искать тебя, Михаил. Не исчезай, не исчезай, пожалуйста.