Наутро он сказал маме, что ему приснился кошмар. Так он с тех пор и остался у него в памяти – как кошмар, дурной сон. И ненависть к маленькому домику, который он никогда больше не видел.

Зато сейчас охотник вспомнил все. Той ночью он видел дьявола, который пришел, чтобы забрать его маму и бабушку себе – за грех гнева. Он тогда задушил крик прямо в горле, потому что если он закричит, мама с бабушкой проснутся, прибегут, и тогда дьявол их увидит. А вот если он его заберет вместо них, они будут спасены.

А увидел он – до того как закрыть глаза и ждать смерти – белое лицо с высоким плоским лбом, серыми дисками глаз и безгубым ртом, и тонкие белые пальцы, прижатые к стеклу. Это была она – или кто-то из ее племени: пришла от источника в поисках приношений.

– Это неправда, – прошипела она, подаваясь вперед. – Никто из наших не скажет, что мы пожираем и уничтожаем. Это ложь смертных – чтобы нас боялись, чтобы прогнать нас прочь!

Он и правда боялся ее. Нет, он легко мог бы переломать эти тоненькие, как ёршики для трубок, ручки, но это не спасло бы его от ее гнева, который и так уже закипал в комнате, как пыльная буря, способная соскоблить краску с машины.

Она должна, просто обязана ошибаться. Если нет, то три года… целых три года у него не было выбора. Или все-таки был? Сотни созданий, которые могли бы – должны были! – жить вечно… если бы не он.

– Свои… ваши же хотят, чтобы вы держались подальше, – чуть ли не выплюнул он. – Ты все еще не понимаешь, правда? Они послали меня убить тебя.

Он думал, что она уже давно не шевелится, но теперь она просто превратилась в утес из белого камня. Он не мог отвести взгляда от ее широченных, во все лицо глаз. Потом где-то под ними раскрылся рот и из него вышел звук, сначала совсем тихий, так что он даже не сразу узнал смех.

– Так ты прогонишь нас или убьешь? Ты опоздал. Ягуары уже перешли через Рио Гранде на север. Дикая магия теперь здесь. Мы восстановим равновесие, несмотря на ваших глупых inmigrantes. И когда все мы снова войдем в силу, они поймут, как слабы в одиночестве.

Тут она задвигалась. Он подумал, что она просто встает, одним длинным, гладким движением, но голова ее все поднималась и поднималась, руки съежились и пропали, ноги изогнулись, свернулись кольцом. Он глядел в ее новое лицо, более длинное, плоское, заостренное – змеиное. Развевающиеся волосы превратились в куст тонких, как волосок, игл, а из него поднялась пара белых рогов о многих отростках.

Их концы царапнули потолок над головой. Облако крошечных железных иголок заполнило воздух между ними. «Когда я успел выстрелить?» – подумал он.