Гвен стало нестерпимо жаль эту несчастную малышку. То же самое к Шарон испытывала сейчас и Нэнси.

— Мы должны во что бы то ни стало попытаться отсюда выбраться, — опять решительно заявила Гвен, Несмотря ни на что, перемена обстановки вселила в эту энергичную женщину новую надежду: вдруг братья о чем-то забыли, что-то упустили из виду, и это даст им шанс вырваться на свободу?..

— Ты, наверное, начинаешь сходить с ума, — грустно покачала головой Нэнси. — Нет отсюда никакого выхода.

— Все равно нам нельзя отчаиваться! — не уступала Гвен. Она обшаривала глазами всю комнату, надеясь зацепиться хоть за что-нибудь, что может помочь их побегу. Плохо было то, что время неумолимо шло вперед, а оно сейчас работало против них. Ведь подумать только: скольким людям удалось сбежать из заточения в самых страшных тюрьмах, и все лишь потому, что у них были целые годы, чтобы сделать подкоп или перепилить стальные решетки… А что можно успеть за один день?

— Зачем они держат нас здесь? И почему мы сидим в клетках? — не унималась Шарон, умоляющими глазами смотря на девушек, словно судьба ее была целиком в их руках.

— Они собираются нас убить, — напрямик рубанула Гвен. — Вот почему мы должны постараться сделать все возможное и невозможное, чтобы выбраться отсюда. Они уже убили мою сестру и двух друзей Нэнси.

— Боже мой! — ахнула Шарон, отказываясь верить своим ушам.

— Почему ты так решила, Гвен? — поморщилась Нэнси. — Совсем не обязательно они нас убьют. Мы же не знаем точно, в чем суть их ритуалов…

— Дай-ка я тебе кое-что объясню, девочка, — строго произнесла Гвен. — Мой дед был в нацистском концлагере, но ему удалось выжить. А шесть миллионов человек погибли там в газовых камерах, потому что просто послушно шли туда, куда вели их фашисты. И эти несчастные до последней минуты верили, что идут принимать душ. Они не желали признать, что их ведут убивать, и поэтому умирали, не оказав даже ни малейшего сопротивления. А эсэсовским палачам только это и нужно было… Синтия и ее безумные братья вознамерились убить нас после того, как закончат «официальную» часть своих дьявольских обрядов. В этом я ни секунды не сомневаюсь. Так что собери лучше всю свою волю и любовь к жизни, иначе просто пропадешь ни за грош, веря, что в конце концов они отпустят тебя.

— Но почему это все происходит? — закричала Шарон и горько расплакалась. Слезы ручьями хлынули у нее из обоих глаз — даже из распухшего, который совсем закрылся, так что казалось просто удивительным, как слезы пробивают себе дорогу через невидимую щель между веками.