— Может, и летал…

Ильдиар уже проснулся, но глаз еще не открыл. Джан и Хвали, казалось, нарочно устроили спор прямо над его головой, прямо над его ухом, и с каждой секундой это становилось все невыносимее. Граф де Нот разомкнул глаза и тут же поспешил зажмуриться — утреннее солнце наградило его пронзительным желто-белым взглядом.

— О чем спор, друзья мои? — Ильдиар широко зевнул и, протерев глаза, принялся непослушными руками наматывать на голову тюрбан.

— Впереди горы, — мрачно заметил Джан. — И, мне кажется…

— Кажется ему, видите ли, — перебил Хвали. — Горы немного повыше, чем хребет… гм…  — гном сглотнул, — гарпий, но все же не такие уж и высокие. И мы летим прямо к ним. Как бы там не было чьих-нибудь гнездовий…

Ильдиар с настороженностью посмотрел вперед. Вдруг его посетило предчувствие, что они стремительно приближаются к концу своего небесного путешествия. Откуда оно взялось, паладин не знал, разве что волшебный ковер каким-то образом давал понять своему хозяину о скором прибытии. Графа терзало двойственное чувство. С одной стороны — осознание того, что набившая оскомину пустыня не бесконечна, внушало немалый оптимизм, с другой — ему почему-то стало казаться, что приближение к этой непонятной цели не сулит им ничего хорошего.

— Мы подлетаем, — сказал Ильдиар. — Кто-нибудь знает, что это за горы?

Сахид Альири привстал на локте. Ловец удачи бросил один-единственный взгляд на горизонт и тут же поднялся, чтобы сесть, поджав ноги, при этом его лицо исказилось гримасой:

— Красные горы. Это плохое место, — хриплым голосом выдавил из себя асар. — Паладин, пока еще не поздно, прикажи ковру облететь этот кряж.

— Но что там?

— Это проклятые шахты Аберджи, больше известные как каторжные копи Алон-Ан-Салема. Поворачивай ковер, Ильдиар, если твоя жизнь еще дорога тебе. Если же она тебе ни к чему, пожалей хотя бы ее.

Сахид Альири глядел на свой «драгоценный рубин», но Валери, как ни странно, вела себя спокойно, лишь слегка побледнела, услышав слова ловца удачи. Она глядела на Ильдиара своими огромными глазами, будто ожидая от него чего-то. Граф де Нот вдруг подумал, что она верит ему, чужеземному паладину, и надеется на что-то, а быть может, ей просто все равно, лишь бы Сахид Альири был рядом? Он не знал, он слишком запутался в собственных и в чужих чувствах…

Зато Хвали и Джан выражали свои эмоции красочно, бурно и однозначно. Отборная ругань гнома перемежалась наставлениями чернокожего рыцаря о том, куда следует ходить честным путникам, а куда — не следует ни при каких обстоятельствах.