— Один раз я уже победил тебя!

В ответ ему в лицо прогремел демонический хохот:

— В пыль твои крылья рассыплются, в небесах они станут золотом. Крылья твои отяжелеют, и ни один ветер не расправит их перья. Ты упадешь и разобьешься о каменную твердь Пустыни. Песок заметет тебя, прòклятая на Сапфировом Пути птица…

Те же самые слова, что и в Ан-Харе. Услышав их, визирь, казалось, обратился в статую. Он явно не этого ожидал.

В одной руке ифрит сжимал песчаные путы Сахида, из другой вырос длинный кривой ятаган, состоящий из багрового, шевелящего жадными языками, пламени.

Два огненных меча встретились, заставив полыхнуть сам воздух. И паладин понял, что на этот раз ему не победить. Удар оказался такой силы, что Ильдиара согнуло пополам и отбросило в стену, словно тряпичную куклу. Обмякшее тело северного рыцаря медленно сползло на пол, он еле-еле сумел поднять запекшиеся веки, чтобы взглянуть в глаза своей смерти. На то, чтобы встать, сил уже не было.

Краем глаза Ильдиар увидел, что у его друзей дела обстоят не лучше: при помощи своей магии, визирь с легкостью разметал всех. Гном еще пытался ползти, а вот Джан с Аэрхой лежали совсем неподвижно, о Сахиде Альири и говорить было нечего — асар по-прежнему висел в воздухе…

— Вот так дела! — вдруг раздался где-то рядом знакомый голос Ражадрима Синха. — Да будут омыты вином приходящие вовремя!

Ильдиар с трудом повернул голову и увидел, как джинн, ростом не менее самого ифрита, пытается пройти в дверной проем. В слишком узкий проход пролезли рука, плечо и голова в тюрбане. В следующий миг джинн за какую-то секунду уменьшился, пробрался в чародейскую комнату, после чего вновь вырос до гигантских размеров. На поясе у него висел тяжелый ятаган, на ладони, которая размером была, что балкон, сидела, держась за большой палец Ражадрима Синха, Валери, с ужасом взирающая на то, как висит весь опутанный нитями багрового песка тот, кого она любит больше жизни.

— Сахид! — Ее голос, высокий и пронзительный, прошил шум бури, словно игла, проникающая в плоть кафтана. — Отпусти меня, джинн! Отпусти!

В этот момент случилось то, чего никак не ожидали ни Ильдиар, ни великий визирь Ан-Хара, ни даже ифрит. Совершенно неожиданно для всех, обездвиженный Сахид шевельнулся в своих путах и прошептал:

— Прости меня и…

Ифритум с беспокойством начал что-то шептать на своем языке.

— … Валери! Я люблю тебя, слышишь? — Пустынный Кариф прекратил сражаться. Он сдался и повис в путах ифрита. Он закрыл глаза.

— Я тоже! Я тоже люблю тебя, Сахид! — закричала Валери. — Да отпусти же меня, глупый джинн!