Паскуантоги возносили известные им одним молитвы, а женщины их бормотали о чем-то сами с собой в полумраке вигвама. Лачуги, где обитали одни старухи да седые деды пустовали, и телки с кошками, тоже куда-то делись. Что касается великого Коттона Мэзера, то он слег в постель из-за колик, напущенных дьяволом.

Это была священная Месса, и с северных холмов приглушенно пульсируя, несся барабанный рокот, песнь шабаша. Он словно нашептывал тайны, погребенные под суровыми утесами Новой Англии, что были стары уже тогда, когда первобытный человек с воем, спотыкаясь, ковылял сквозь мрак осенней ночи. Казалось, все это скопом бросало вызов самому здравому смыслу. Иной раз, они будто выбивали послания, созывая на грядущие пирушки участников с того света.

В Рудсфорде, лежащем под зловещей луной, не осталось ни души, но за лесом, на большом холме, все уже собрались. Женщины под уздцы вели бычков, мужчины были умащены колдовскими мазями; празднующие, сойдясь в круг, присели на корточки на заплесневелом дерне в большом каменном круге. Рядом с ними, скорчась и плотно прижавшись друг к другу, копошились косматые орды ночи — фамильяры, отпрыски Абаддона.

Гидеон Годфри стоял у алтарного камня, вглядываясь в темноту, обступившую по кругу холмы. Ему оказали большую честь быть в числе трех, избранных вести волов на заклание. Привязанные животные печально мычали, покачивая массивными головами. К их рогам прикрепили черные свечи, а лоснящиеся тела источали аромат. Копыта позолотили, гривы заплели, и они стояли, вдыхая запах колдовской мази, восходящий от полураздетой толпы сектантов у алтарного холма.

Гидеону посчастливилось стоять рядом с волами, потому как веселье разошлось не на шутку. Неописуемая истерия воцарилась среди холмов. Толпа мельтешила и визжала, гремела, плясала и улюлюкала в честь Люцифера, а барабаны продолжали бить, сотрясая небосвод, как будто суля еще нечто большее.

Как только вино было подано, его тут же распили и вот оно уже смешалось с кровью. В факельных вспышках возникали и таяли одна за другой картины непристойного торжества. Гидеон в отрешении стоял около волов, а рядом с ним был Доркас Фрай, лицо которого скрывал капюшон. Из-под него торчали козлиные рожки, символизируя жреческий ранг в ритуале шабаша.

Ни один из них не проронил ни слова. Проповедник уже целых три дня избегал Фрая. Интересно, было ли вдомек старику о его проделке здесь, в лесу, после того как он улизнул тогда в полночь. Годфри думал о том, какой у него собственно план — выжидал, время от времени поглядывая на алтарный камень, устланный черной скатертью для серебряной чаши и серебряного жертвенного ножа.