Он раскрыл альбом. Даже когда мир перешел на цифру, его мать настаивала на печатании всех фото, упрятывая моменты их жизней за прозрачным пластиком. Пиво из холодильника, что он припас вместе с самым необходимым: молоком, мясной нарезкой, приправами, – исходило испариной у него под рукой. Мелькали фрагменты его жизни. Барбекю на заднем дворике; празднование седьмого дня рождения; окончание школы Вэл; годовщина свадьбы их родителей; Вэл, Деб и Линди ведут в палисаднике нешуточное сражение шарами, наполненными водой. На каждой карточке, в каждом альбоме присутствовало семейство, но Эрика не было.

И неважно, как далеко Ник залезал в прошлое или как близко оказывался к концу альбомов. Эрика будто бы стерло начисто. Вырезало из мира сего, заменило на голодные пасти и содрогающуюся землю. И Ник остался единственным, кто помнил. Ведь он-то видел тьму и ею, значит, был видим? Ведь тьма дыхнула на него и его запомнила. Ведь он по-прежнему оставался там, он не ушел. Он был с Эриком, все еще карабкался в пасть невесть чего, что пробовало их на вкус, неважно, сколько с тех пор времени прошло.

Ник пытался отделаться от этих мыслей, но они не уходили. Каменоломня. Лачуга в лесу. Женщина со швами на коже и ее малышка. Эрик. Все это как-то складывалось. А может быть, и нет, и Ник был тем, кто как раз не встраивался.

Может быть, у него были всего две двоюродных сестры, одна, кто выросла и стала врачом, другая – адвокатом. Может быть, у него были только они да сестра, кто теперь у шерифа в заместителях.

Может быть, Ник и вовсе выдумал Эрика из желания, чтоб кто-нибудь обратил на него внимание. Кто-то, кому он нужен. Профессии Вэл, Деб и Линди все крутились вокруг того, чтобы помогать людям. А у него что? Развод. Говенная, помятая машина. Паршивая работа на складе. Голова, забитая воспоминаниями, каких нет больше ни у кого: Эрик и деревья, что росли как-то сикось-накось. Женщина, покрытая рубцами, и земля, покрытая шрамами.

– Твою мать! – Ник закрыл альбом, вжал утолщения ладоней в глаза, стараясь унять боль в затылке.

С пивом в руке вышел на заднее крыльцо. Отцовский старый мощный полицейский фонарь стоял на перилах, словно отец должен с минуты на минуту вернуться. Ник направил его луч на стоявшие стеной по границе дворика деревья.

В свете стволы их казались плоскими: строгие серые линии, нанесенные на ночь. Дыхание перехватило: среди деревьев стоял человек, маленький и бледный. Ребенок, ростом Эрику под стать. Ник махом отвел фонарь в сторону, отчего тени сделали прыжок. Ничего. Ничего, кроме промежутка между деревьями, немного большего, чем остальные. Начало тропинки, по какой они с Вэл и своими двоюродными пускались в летние походы. Ожидает.