На его губах играла, как всегда, эта снисходительная спокойная улыбка.

– Я тебе нравлюсь? – убедился он.

– Да. – Я пожала плечами. – И я говорю это не потому, что я опьянена алкоголем или кальяном. Я констатирую факт.

– Понял. – Он по-прежнему улыбался.

Я почувствовала себя глупо, но не собиралась отступаться.

– И что ты собираешься сделать с этим фактом? – спросила я, смело глядя ему прямо в глаза. – Я лично предложила бы свидание, но не уверена, что…

Петруша широко улыбнулся. Он выкинул окурок с балкона, нежно взял мое лицо в свои сильные руки, заглянул мне в глаза и начал целовать.

О боже! Какое восхитительное чувство!

* * *

Тлеющий окурок угодил в траву. Его погасил тяжелый армейский ботинок мужчины, спрятавшегося в тени дерева. Мужчина небрежно прислонился к стволу. Черный ирокез сердито вздымался.

– Едва вернулась и уже снова начала нарушать вторую заповедь… – сказал он наигранно весело своим спутникам, но его слова прозвучали печально.

Двое его друзей стояли еще дальше, спрятавшись в тени могучего тополя.

– Ее ты вернул в прошлое, а взять меня в страну моих предков отказываешься! – Женщина погладила коричневого котенка с одним кремовым ухом.

– Ты тоже бы хотела забыть все, как и она? – съязвил он.

– Ну, нет… – неохотно пробормотала она.

– Это бессмысленно, дорогая. Тебе лучше там, где ты уже есть, – вмешался обнимавший ее мужчина с черными волосами, завязанными в хвост. – Кроме того, когда я стану Архангелом…

Красавец с ирокезом больше его не слушал. Он выскользнул из тени и посмотрел вверх на балкон, на целующуюся там пару.

– И ты так просто сдашься? – спросил его друг. – Отдашь ее без боя этому Петру?

Мужчина улыбнулся и прищурился:

– Я? Сдамся? Азазель… Люди меняются, происходят несчастные случаи… Вот увидишь, она еще будет моей…