– Спасибо, нет.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Умеренную антипатию.

Двадцать метров…

– Доктор Вайнайна, продажа генома не противоречит вашим религиозным убеждениям?

– Не противоречит.

– Что вы скажете, когда через двадцать лет атлеты с вашими генами заберут у Саойре олимпийское золото?

– Обращайтесь через двадцать лет.

Десять метров…

– У вашего поступка были какие-то скрытые причины? Эмоциональные, идейные? Может быть, материальные?

– О, это не мой секрет. – Идея так понравилась Теду, что он даже замедлил шаг. – Вы должны задать этот вопрос моему сокурснику Саймону Эри, вот его контакт, передаю. Если он захочет обсудить это с вами, я не буду против. Удачи!

Все еще улыбаясь, он забрался в коптер и захлопнул дверцу.

Коптер почему-то повернул на юг.

– Эй, мне надо в центр.

– Не б'спокойся.

Акцент и презрительная интонация… Тед покосился на пилота: кожа чуть светлее, чем у него самого, толстые губы, горбатый нос… не просто горбатый, а сломанный. Осанка, кисти рук – боксерские. Северянин, из Нова-Нзензе или откуда-то еще из тех краев. Похоже, ты, доктор биологии, недооценил саойрийскую диаспору и напрасно не рассмотрел как следует коптер, в который садился. Угадай с трех раз, что лучше – разговоры о патриотизме или перелом челюсти? Или сначала одно, потом другое?

Тед молча уставился вперед, на небо и выпуклый горизонт. Из чистой вредности – никаких вам «куда вы меня везете» и «я звоню в полицию». Минут через пять водитель заговорил сам:

– Думал, тебе это сойдет с рук?

– Сойдет с рук? – с легким удивлением переспросил Тед.