Ну что ж, в октябре гастроли подошли к концу. Мы в последний раз выступили — довольно успешно, надо сказать, — в театре «Ройал Ричмонд» — это было одно из тех мест, которое, по традиции, считалось последним шагом на дороге в Вест-Энд, но судьба распорядилась иначе. Во время гастролей речь о каком-то вест-эндском театре заходила несколько раз, но то были пустые разговоры. С такой огромной труппой нам нужен был зал не меньше чем в тысячу мест, и это только чтобы покрыть расходы, а все крупные театры тогда были, как нарочно, под завязку забиты американскими мюзиклами.

Итак, наша компания разбрелась в разные стороны, но мы с Иоландой оставались на связи. Мне казалось, ей нужно говорить с кем-то о Родди. Остальные друзья вряд ли бы смогли ее понять. Они были далеки от театрального мира и, сказать по правде, все были со странностями: называли себя «ароматерапевтами», «консультантами по фэн-шуй», «музыкантами», «целителями»… При помощи таких эвфемизмов люди без серьезной работы зачастую пытаются смириться с собственной бесполезностью. Простите, во мне говорят мои предрассудки, — а может, это просто виски.

У нее была маленькая квартирка над кондитерской на Сент-Джонс-Вуд-Хай-стрит. Порой она, не считаясь со временем суток, приглашала меня на чашку травяного чая и, если мне везло, на ломтик морковного пирога. Разговаривали мы всегда об одном и том же: о Родди. Они все еще виделись; время от времени он увозил ее на выходные в Париж или Торки — у него там была пришвартована яхта, — но, побывав у нее дома пару раз, он туда больше не заглядывал. Говорил, что у него аллергия на кота. Согласитесь, причина вполне веская. Сам я скорее люблю кошек, чем нет, но тот экземпляр, которого приютила Иоланда, был не из красавчиков. Бродячий престарелый кастрат с обвисшим брюхом, вечно важничал и обожал консервы из сардин. Иоланда, видите ли, была из людей, которых неудержимо тянет к существам еще более беззащитным, чем они сами.

Иоланда назвала своего кота Родди — по-моему, это была большая ошибка. Не знаю, называла ли она так своего питомца в присутствии другого Родди, но если да, то это хорошо объясняет его аллергию.

Я еще как-то держался на плаву: то озвучка подвернется, то пиво пригласят рекламировать, но Иоланда к концу ноября совсем осталась без работы, и это настораживало. Она работала на полставки в книжном магазине неподалеку. Денег это много не приносило, но дело было не только в этом. Игра в театре — сильный наркотик: стоит привыкнуть, и все, тебе постоянно нужна новая доза. Иоланда рассказала мне, что Родди предложил «одолжить» ей денег, и она с возмущением от них отказалась. Он все реже виделся с ней. В декабре он уехал на съемки в Испанию, а потом, уже накануне Рождества, случилось нечто, благодаря чему она смогла выбраться из болота тоски, куда уже наполовину погрузилась. Ей пришла открытка от Родди, и в ней содержалось послание.