Я наблюдаю за темным домом.

Должно быть, уже наступил полночный час (мой тезка), когда наверху мигнул огонек. Я боком пробираюсь поближе и вижу, как загорается электричество во всем доме, до самой кухни внизу.

Через пять минут звучат сирены. Волны красных вращающихся огней омывают белые стены дома, как потоки крови. Вскоре вой утихает вдали, но яркое освещение не гаснет. Снаружи, в темной невидимой пустыне, сиренам от души подпевают койоты.

Приходит, как ему и полагается, рассвет. Я жду.

Около полудня на веранде появляется мистер Джимми Рэй Рагглс. В джинсах и мятой футболке он выглядит еще моложе. Он идет по газону, и мистер Фелпс следует за ним в почтительном шаге от хозяина. Лицо у мистера Джимми Рэя Рагглса измято куда больше, чем футболка. В его глазах блестит тот же страх, что день назад заполнял его дочь. Мне ведомо, на каких он качался качелях последние двадцать часов. И я хочу знать, что случилось с Кейтлин.

— Это случилось где-то тут, — говорит мистер Джимми Рэй Рагглс злым усталым голосом.

— Кот уже давно сбежал со своей добычей, — отзывается мистер Фелпс. Надежды, надежды.

— Я должен посмотреть, Фил. Мне нужно знать, что это было.

Мистер Джимми Рэй Рагглс встает на четвереньки и заглядывает под олеандры.

Я сижу на том же самом месте, где ждал все это время.

— Господи Боже, чертов кот еще тут! — шипит он. — И обертку вижу!

— Там уже ничего не осталось.

— Черт возьми, Фил! Для анализа сгодятся даже мелкие крошки — может, и молекулы. Я хочу знать, что… — его голос срывается. — Ну давай, киска. Мне просто нужна бумажка.

Он сует руку под куст. Я вижу его бледное лицо. И вижу, как мистер Фелпс — обеспокоенный вдвое больше обычного — заглядывает ему через плечо.

— Джимми Рэй, это крупный кот. Может, у него бешенство. А вдруг он укусит или оцарапает…

— Да плевать! Я это ради Кейти… — Рука дотягивается до смятой оранжевой бумаги с двумя комками полупережеванной еды.

Я сижу неподвижно. Пусть берет. Он медленно тянет бумагу на себя, весь сочась страхом. Жаль, что я такой страшный.

Затем он уходит, и мистер Фелпс смотрит на меня сквозь острые листья олеандра с такой ненавистью, какой я и не видел раньше.

— Черный дьявол, — в его устах это звучит как ругательство.

Пожалуй, мне все-таки не жаль, что я такой страшный.