Уиллер удивил меня: он пронесся за барную стойку и уверенно принялся смешивать водку с мартини.

— Меня тут знают, — заверил он меня.

Помня, что он на мели, я вытащил кошелек, но мой спутник лишь отмахнулся:

— Не переживай, это бесплатно.

Услышав его слова, одна из девушек хмыкнула:

— Бесплатно! Слышите, что говорит? Бесплатно. Нет ничего бесплатного.

Вторая — та, что молчала, — улыбнулась мне, поднеся ко рту бокал. Бар освещался мягким светом синих и рубиновых ламп, и мне она показалась невероятно привлекательной. Она явно ждала, что я отвечу на замечание ее подруги. Может, потому, что Уиллер напомнил мне об этом событии, но девушка показалась мне невероятно похожей на Сару того времени, когда мы все работали в «Эйд-Директ».

— Да вы философ, — сказал я.

Приняв это за отповедь, разговорчивая девушка отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что ей убийственно скучно, но другая продолжила смотреть в моем направлении.

— Ты имеешь успех, — заметил Уиллер, вернувшись от стойки.

— А она ничего, — шепнул я.

Уиллер чуть стакан не уронил.

— Она тебе нравится? То есть действительно нравится?

Я не понимал, что его так изумило. Я снова окинул девушку взглядом. По реакции Уиллера было заметно, что он считает ее чем-то вроде ящерицы.

— А она не напоминает тебе… — Он посмотрел на меня, ожидая продолжения. Я решил не продолжать. — Она красивая.

Она и правда была красива, или, по крайней мере, казалась таковой при тусклом освещении: длинные каштановые волосы, фигура фарфоровой куклы, что-то неуловимо восточное в чертах лица. Уиллер позвал ее жестом, и она встала с табурета и подошла к нам. Теперь я смог как следует ее разглядеть.

Она была еще более прекрасна, чем мне показалось сначала. Лишь теперь я разглядел, что на обеих женщинах были полукарнавальные костюмы: трико и простые колготки из черного нейлона. Глаза девушки были густо накрашены. Уиллер, почему-то разволновавшись, представил нас, и она скользнула на соседний табурет.

— Это Лилли, — сказал Уиллер и добавил, чуть ли не заслонив ладонью рот: — Мне кажется, я нашел дорогу из этого города.

Я не знал, что он имел в виду, и мне совсем не понравилось, как он сказал это. Это напомнило мне о том, что я ему совсем не доверяю. Я снова вспомнил об «Эйд-Директ» и о том, как после его ухода обнаружилась вся глубина его испорченности. Организация, вся по уши в долгах, развалилась, точно карточный домик. Начальство, эти активисты, которые верили в руку помощи, эти либералы, чьи сердца кровоточили при виде чужого горя, начали обдирать свое детище как липку, спеша, пока не приехали ликвидаторы. Офисное оборудование увозили на грузовиках, парковка опустела за одну ночь, и раздутые до невероятных размеров расходы были обналичены до того, как банки сумели почувствовать, откуда дует ветер. Мой непосредственный начальник остановил погрузку партии риса и продал фирме, которая занималась экологически чистыми продуктами, а выручку прикарманил. Вынужден признать, что, деморализованный, я присоединился к всеобщей панике.