-Видишь ли, Джоэл, Мэлвин – моё второе имя. Первым же – тем, которым называли меня родители, друзья, любимая… То, под которым я сыскал определённую известность, было и есть – Том. Том Брандингтон.

Незаметно я соскользнул вглубь себя, чтобы собственными глазами взглянуть ему в глаза, и проверить, врёт он или нет. Но Мэл не врал.

Озеро, раскинувшееся перед ним на многие мили вокруг, было наполнено занятными красками всех оттенков жёлтого, красного, фиолетового, зелёного. Облака, проплывающие в нём, были столь же прекрасны, как и их оригиналы в затухающем небе, и я впервые видел этот пейзаж в пространстве нашего Небытия – он искажался, приобретая то вехи иллюзии, то идеальность, с которой Мэлвин мог изобразить ту или иную деталь… Хищные рыбы пожирали мальков, и электрические скаты лентами скользили меж подводных камней, попадая в силки, расставленные здесь рыболовами…

Мэл стоял недвижим. Впервые в жизни я видел на его лице живую, неподдельную эмоцию, исказившую до неузнаваемости его привычную надменность, проложившую ряд морщинок на всегда идеальной маске безразличия.

-Расскажи. – Тихо попросил я.

-Я всегда знал, что буду лишён серой, скучной жизни. – Начал он свою историю. – Да, я был Художником с большой буквы – я видел мир в его лучших проявлениях, и я мог запечатлеть его таким, каким его воспринимал всей сущностью своего восприятия. У критиков, специально обученных художников, глаза на лоб лезли, они поражались, как художник-самоучка смог достигнуть таких высот, такой техники, точности передачи цвета и образа, да я и сам удивлялся, пока не понял, что я – не такой как все.

Ты знаешь, что отличает супранормных от обычных людей, младенец? Мы эксклюзивны и без проявления своей Силы, то есть до того, как она откроется в нас. Мы талантливы, порой, гениальны – каждый в своём, но закономерно. Это непреложная истина: супранормные изначально иные люди, Сила лишь поднимает нас на новый уровень нашего совершенствования, за два с лишним века я понял это, уж поверь мне, младенец.

Мне было двадцать шесть, когда в студии, где я создавал свои шедевры, появилась новая натурщица, прекрасная, как сама жизнь. У нее были шикарные кудрявые волосы соломенного цвета, и нежная, словно персик, смуглая кожа, огромные карие глаза с золотыми прожилками… нас потянуло друг к другу, я влюбился в неё, я никого так не любил… чушь… я вообще никого никогда не любил, кроме неё…

-Но как ты узнал, что вы – диады? …

-Я не знал. У меня не было такого Мориса, который сказал бы мне об этом. Но я сам всё понял, когда паутина, нанесённая мной кистью на полотно, внезапно ожила, стала объёмной, трёхмерной, и тогда я впервые ощутил Силу – способность создавать подобные картины, управлять ими, существовать – в них…