…Огромное, иллюзорно-призрачное лицо Мэлвина с сожалением и грустью взглянуло на меня в последний раз, растворяясь без остатка в своём последнем обиталище… Я знал, что отныне он – мёртв, и жалеть мне его совсем не хотелось. …Мир начал исчезать…

***

Сколько секунд, минут или лет прошло с тех пор, как я ощутил себя живым – в своём настоящем теле?

Тёмный купол грота, бледное лицо Тери и изнеможённое – Бенедикта, который в ту же секунду завалился на бок, потому что был больше не в состоянии держаться на ногах…

-Джоэл?! Это ты?! Правда, ты? – Тери на всякий случай отошёл подальше, тяжело дыша – видимо, им пришлось со мной повозиться.

-Это он. – Бен тоже едва справлялся с дыханием. – Морис… Нужно ему помочь…

Не задавая лишних вопросов, я бросился туда, где слышались звуки борьбы, на ходу оценив ситуацию как плачевную – для графа Анедо. Он, уже не сопротивляясь, сидел на полу, готовясь принять последний удар, и Мун занёс руки для его завершения, но мой приход отвлёк его.

-Мэлвин, ты как раз вовремя! – Воскликнул он. – Посмотри: это будет наш триумф, победа над…

-Я тебе не Мэлвин!

Я не дал ему договорить, полыхнув чернотой из глаз, направив на оставшегося негодяя всю мощь своей Силы. Он заорал от боли, вцепившись в подлокотниках, не в силах сойти с места, а кожа на его лице и теле вздувалась, лопалась, слезала лоскутами, приобретая чёрный, обугленный оттенок. Его глаза, надувшись, вылезли из орбит, и с мерзким звуком лопнули, брызнув содержимым, но даже это меня не остановило… Я продолжал выливать на него всю свою злость, обиду, отчаяние, и испытывал небывалое удовольствие, выжигая дотла уже труп Дарена Муна, последнего из тех, кого следовало убить.

Но силы иссякли, и я грохнулся на колени, едва не потеряв сознание. Мои друзья были рядом, их руки подхватили моё усталое тело, и вот теперь, именно теперь я готов был уйти навсегда из этого мира. Но я должен был жить – несмотря ни на что. Как бы больно мне не было…

Эпилог

Эпилог

Всё убранство моего кабинета было залито солнцем – штор на окнах не было, я лично сорвал их, приказав поменять здесь всё. Поменять всё, что напоминало мне о прошлом, хотя я знал, что это бесполезно. Я помнил каждый шаг, каждый шорох, каждую секунду своей прошлой счастливой жизни.

Без Терезы здесь теперь ничто не имело значения.