Когда доктор Хендерсон сел, Дэйл кивнул мне, и я присел в углу, вооружившись блокнотом и карандашом. Хендерсон неодобрительно посмотрел в мою сторону.

— Дело, по которому я хотел увидеть вас, конфиденциальное, — многозначительно проговорил наш гость, покосившись в мою сторону.

— Он останется, — спокойно объявил доктор Дэйл. — Он не только мой секретарь, но и главный ассистент.

Казалось, Хендерсону это не понравилось, но по поводу моего присутствия он больше ничего не сказал. Он внимательно осмотрел офис, от высокого окна на южной стене, за которым поднимались гроздья небоскребов нижнего Нью-Йорка, и плиток красного дерева, которыми была отделана западная стена кабинета, до множество книжных полок, сгрудившихся у восточной стены, заваленных томами в телячьей коже, пергаменте, ткани, деревянных досках и обычном картоне — книги всех эпох и размеров на самых разных языках. Все это были работы по колдовству, волшебству, дьяволизму, демонологии и сотням других наук о сверхъестественном.

Когда Хендерсон снова посмотрел на доктора Дэйла, я мысленно смог отметить, что тот являет собой полный контраст с посетителем: доктор Хендерсон был великолепным образчиком старого провинциального врача, которые ныне выглядят как деловые люди от медицины. Стройный, высокий, он был одет в черный свободно висящий костюм, а кроме того, носил жесткий высокий воротник на старинный манер и очки, прикрепленные черной ленточкой к лацкану пиджака. Его редкие, седые волосы были подстрижены и уложены назад, а худое, чисто выбритое лицо и синие глаза придавали ему вид аскета. И выражение, которое застыло у него на лице, говорило о том, что он очень обеспокоен.

А доктор Дэйл носил твидовый костюм и мягкую шелковую рубашку… Вообще, доктор Джон Дэйл был привлекательным, и некоторые назвали бы его красивым. Хотя ему было чуть за сорок, его складная, компактная фигура казалась мускулистой, как у молодого человека. Он бы шатеном, носил короткую вандейковскую бородку, без примеси седины. Черты его лица сначала могли показаться чересчур резко очерченными, но скорее были обычными, если не считать красновато-коричневых глаз, которые могли быть холодными и блеклыми, как лед, а в другой момент — горячими, как бурое пламя.

Доктор Дэйл, казалось, подмечал каждую деталь взглядом своих необычных глаз. И казалось, он каким-то странным образом слышал не только те вещи, которые вы сказали вслух, но и те вещи, которые только собирались сказать. Это, несомненно, было связано с тем, с какой скоростью работал его мозг, и я знал мало людей, которые могли принимать решения и действовать с такой скоростью.