Все больше и больше светлело. Лыжи ровно и быстро шли за Плутоном, который уже совсем стал ясно виден.
Внезапно в воздухе прогремел выстрел. За ним другой. Дима встрепенулся и звонко крикнул:
— Вперед, Плутон! Вперед! Это наши!
Все было моментально забыто, все осталось позади.
— Вперед, Плутон! Наши! Наши! Ура!
С громовым лаем, распластываясь над льдом, словно на крыльях летел вперед Плутон.
И вдруг туман остался позади, как упавший занавес, и неожиданное солнце, и нежно-голубое небо с редкими светлыми облачками, и усыпанная сверкающими бриллиантами снежная равнина — все бросилось Диме в глаза и ослепило его.
А издали навстречу бежали две маленькие черные фигурки, резко очерченные на фоне этого светлого, радостного мира, и стреляли, непрерывно, оглушительно, по-праздничному стреляли.
Глава 43 ВЕЧНОЕ, НЕПОВТОРИМОЕ…
ВЕЧНОЕ, НЕПОВТОРИМОЕ…
Вездеход, словно корабль в бурю, то проваливался между застывшими ледяными волнами, то тяжело поднимался на них.
Под ярким солнцем сверканье снега и льда резало глаза, но через поляризованные стекла окон, рассеивающие ослепительные отблески лучей, в кабину проникал мягкий, приятный свет.
По лицу Ивана Павловича видно было, как он устал от непрерывного напряжения.
«Да и волнения из-за мальчика немало стоили ему здоровья, — думал Комаров, поглядывая на Диму, крепко спавшего на верхней койке. — А сколько пришлось пережить самому мальчику!»
Майор усмехнулся и покачал головой. Теперь даже Иван Павлович завидует Диме. Шутка ли — видеть бой медведя с моржом! Столько лет работать в Арктике и ни разу не быть свидетелем такой редкой схватки. Мальчик показал сметку при поисках следов, пропавших в тумане. Это очень приятно. Молодец!
Майор встал и, держась за петли, подвешенные под крышей кабины, подошел к креслу водителя.