– Мне сказали, что ты желаешь меня видеть. – Аш’ала почтительно склонилась. – Я раздобыла кое-какие новые сведения о планах Матери Зирит Ксорлар…

– Вот как? – перебила ее Мать Жиндия, которую эти слова как будто бы позабавили. При виде ее улыбки у Аш’алы волосы на затылке зашевелились. Ее страхи превратились в кошмарную реальность мгновение спустя, когда четыре стража, и среди них маг Дома Меларн, вошли в помещение через боковую дверь. Рядом с ними плыл магический диск, на котором лежал Киммуриэль Облодра; псионика удерживали на диске энергетические «веревки» – за запястья, щиколотки, поперек туловища и за шею!

И еще одни «кандалы», живые кандалы, самые отвратительные и ужасные, держали псионика в плену: за диском следовал какой-то иллитид, и два его щупальца, похожие на щупальца осьминога, были засунуты в ноздри Киммуриэля.

– Мать… – начала Аш’ала.

– Можешь не тратить слова, – оборвала ее Мать Жиндия. – Нам известно все, а если от нас что-то ускользнуло, мой друг, проницатель сознания, легко и просто выяснит это у тебя.

Она сделала жест в сторону открытой двери, и в комнату вошли другие дроу – хорошо знакомые Аш’але жрицы Дома Меларн. Они окружили несчастную молодую женщину и увели ее в другую комнату, и у Аш’алы подкосились ноги, когда она попала в это помещение.

Это была тесная комнатка, и в ней находился только один предмет – большая металлическая ванна, наполненная водой. По обе стороны ванны торчали подлокотники с ремнями и тиски для больших пальцев ног.

– Нет, не надо, не надо, – умоляюще пробормотала Аш’ала, и ноги у нее стали ватными. Однако сестры подхватили ее прежде, чем она рухнула на пол, и сорвали с нее одежды.

Затем они подтащили жертву к ванне и привязали ее руки.

В этот момент в комнату вошли Жиндия и мать Аш’алы, и Жиндия, взглянув на Кирнилль, сделала жест в сторону орудия пыток.

– Ты должна закрутить тиски, верховная жрица. Покажи, что твоя преданность Ллос превыше любви к дочери.

Аш’ала увидела выражение боли на лице матери, когда та сжала в тисках пальцы несчастной девушки; но, кроме боли, во взгляде Кирнилль промелькнул еще и гнев на безмозглую Аш’алу, которая поставила ее в такое положение.

И поэтому, закручивая винт, Кирнилль не проявила ни капли жалости, и кости Аш’алы затрещали под страшным давлением тисков.

В это время другие жрицы намазали лицо и шею Аш’алы сладкой липкой смесью, состоявшей из меда и молока рофа.

Все отошли от всхлипывающей Аш’алы. Мать Жиндия приблизилась и, наклонившись, взглянула в глаза несчастной.

– Не бойся, дитя, тебя будут хорошо кормить, – произнесла она. – Я лично доставлю тебе мух.