– На Лорете Ханете Веласкес.
– Однако… Мы ее здесь искали, с ног сбились, а она, оказывается, вам в Мобиле голову вскружила?
– Именно так, сэр. Вот только в январе у нее умер жених, и поэтому она в трауре.
– То есть она даже не дала тебе своего согласия?
– Она сказала мне, что предложение ей надлежит делать не ранее конца января. И присовокупила – мол, я уже была замужем три раза и один раз помолвлена. Так что подумайте хорошенько…
– Именно так? Значит, она, вероятно, согласится.
– Надеюсь, что да. И в таком случае я хотел бы пригласить вас на свадьбу.
– Спасибо. Если получится, обязательно приеду.
6 сентября (25 августа) 1878 года. Филадельфия, площадь Независимости
Баюкая раненую руку на перевязи, я стоял вместе с другими почетными гостями недалеко от подиума, поставленного у входа в Индепенденс-холл – в городе, где я когда-то родился.
Именно в этом здании, тогда называвшемся Пенсильванским Капитолием, в далеком 1776 году тринадцать колоний, включая и мой Нью-Джерси, и южные Мэриленд, Делавэр, Виргинию, обе Каролины и Джорджию, объявили о своей независимости от Британской империи и положили начало будущим Соединенным Штатам Америки. А сегодня, через сто два года, эти семь штатов вместе с восемью другими и городом Нью-Йорк[54] собирались покинуть этот союз.
Конечно, не раз и не два то один, то несколько штатов выражали желание выйти из этого союза. Сначала эта инициатива исходила от северных штатов. Каждый раз Юг соглашался на компромисс, и каждый раз казалось, что угрозы распада страны больше нет. Потом, конечно, баланс сместился, и протестовать начали уже южные штаты, пока наконец в 1861 году большинство из них не решили хлопнуть дверью.
Тогда я принимал самое деятельное участие в силовом их возвращении. Но я выступал за цивилизованное ведение боевых действий, ведь люди, с которыми мы сражались, еще недавно были нашими согражданами – и должны были вновь ими стать. В конце 1862 года, несмотря на ряд побед, Линкольн, невзлюбивший меня с самого начала своего президентства, снял меня с поста генерала-командующего, назначив вместо меня эту тусклую посредственность, генерала Бёрнсайда.
Вместо того чтобы сообщить мне об этом лично, президент прислал своего военного секретаря, Эдварда Мак-Мастерса Стэнтона. На мой вопрос о причине отставки – все-таки я только что разбил генерала Ли при Антитаме – тот ответил, что моя вина заключается в том, что я не послал армию в погоню за отступающим противником. Мои аргументы о том, что это было бы самоубийственно, так как мои части нуждались в отдыхе и пополнении, его не впечатлили. Он лишь приказал мне вернуться в Трентон и ждать там нового назначения. Такового, естественно, не последовало, несмотря на то что в первые несколько месяцев после моей отставки наши силы несли одно поражение за другим, лишь изредка сдобренные победами. Да и после этого южане то и дело били нас то там, то здесь.